Станислав Граховский - Агнцу моление. Поэзия и проза

Вот и черты характера на фоне безотказности хорошие приобретаются. Толерантность, гибкость, отзывчивость…

Да и то славненько, да и не мы такие, а жизнь такая…

Славное имя должно остаться в памяти будущих поколений. Многие попались на эту удочку. Чуть ли не заборах, всегда впереди, на ура. В жизни всегда есть место подвигу. Откуда силы то брались? Всё что свершалось должно было продаваться очень дорого… ну не продаваться, просто быть дорогим. Главное в этом деле информация. Но герои не слушают ее до конца, им некогда, нужно успеть. Нужно уже что-то свершить.

– Чем могу быть полезен? – так и свербит в их головах эта фраза. – Если не я-то, кто же, кто же если не я? – вторит другая.

Наивная слабость, всё предвосхищать. Наполнять пустоту смыслом, великим действием. Чьё-то дурное влияние. Даже когда бьют по головам бамбуковой палкой, считают, что это очень важно и необходимо. Всё определяет Путь, если ты этот Путь наделяешь каким-то неповторимым статусом.

Ростом не высок. Ну ничего, они ещё узнают, они заговорят. Патологическое стремление к проявлению. Не важно быть, сумей прослыть. Всё вокруг да около. То в космонавты, то в депутаты. А иначе никак, не поймут и не оценят. А нам ой как нужно это оценивание. Прям так с детства и внушают. Стань кем-то. Без получения титула и кабинета, кто ты?

Надеемся на понимание природы человеческой. Что такого особенного в твоей руке? – Как? Не знаешь с кем она здоровалась? Даже части тела одушевляются, коль они к чему-то стали соучастны.

Слава, как и попытка славы, резко ограничивает как мышление, так и движения. Человек становится рабом и заложником всех ситуаций, в которых у него только один вариант действий. Все ждут от него одного… подвига. По сути никому не нужен этот человек, а только память вот был такой чудак, он всё спалил за час, а через час его огонь угас.

За человеком подвигом никто уже не видит личности, а видят только его проявление и ожидаемое, обсуждаемое действие. Всё через призму его прошлого. Отличник? Вот и веди себя соответственно, как отличник. Принимает все стрелы на грудь. Потому как каждый может сказать фу, ты подвёл нас, мы о тебе лучше думали. В результате тот, кто был герой всегда становится человеком для критики. Все его начинают считать виновным во всех своих грехах и неудачах. Он не помог, он не сделал, не оправдал доверия.

Бремя победителя – получать всесторонние оценки. Постарел, не тот, даже не верится, что это был он. И те, кто стремились к славе как к благодати, вдруг понимают, что в какой-то момент она превратилась в проклятие. Они становятся заложниками своей судьбы. Народ не считает необходимым им помогать, иначе разрушится образ суперчеловека. Да и, вероятно, у него у самого всего куча и денег, и друзей, и помощников.

…На старой обшарпанной скамейке возле пятиэтажной хрущёвки сидел восьмидесяти пятилетний дед. Даже лето не согревало его, и он кутал своё озябшее тело в куртку на каком-то синтетическом пуху и с грустью смотрел на свои стоптанные ботинки «прощай молодость».

– Как хорошо… как хорошо, то, – думал он, – наконец-то настало время, когда все вокруг стали меня забывать. И совсем не важно, что прожиточный минимум его пенсия превышала всего на две тысячи рублей. Он теперь может вновь стать самим собой. Вспомнить те годы, когда так сильно мечтал о какой-то славе и стать героем. Как молод и наивен он был тогда. Как глуп и коварен этот мир, который выжал из него всё, а теперь просто позволил себе это забыть.

Скамейка просуществовала еще год после ухода из жизни великого человека, победившего врага, построившего этот город, когда-то известного на всю страну, но память о котором стёрлась уже давно.

Бывает мы планируем какие-то события, привлекаем для этого разных людей, у нас в голове вроде всё складно и понятно, всё решено и вроде не может быть иначе. И вдруг раз… Не получилось. Не срослось. Не выходит аленький цветочек. Затык. Ты напрягаешься думаешь, пересматриваешь тысячи вариантов изменения ситуации, но… это ничего не решает. Ситуация ушла. И ты снова ищешь новых людей, которые могли бы поучаствовать в твоей жизни. При этом почему-то остался странный осадок, в котором грусть и обида, представление о том, что они, те не пришедшие, что-то узнали о тебе, и оно обязательно что-то плохое.

Никто не задумывается о том, что каждый другой также крутится в тысячах вариантах своих собственных дел, которые для не него естественно более важны. Все проецируют свои события только на себя самого наполняя их своим содержимым, не зная и не догадываясь о других причинах. Обида на кого-то, не позвонившего, отказавшего, воспринимается как собственное поражение, из которых потом строятся постройки личных комплексов.