Александр Берлин - О блокаде Ленинграда и о другом, о чём не могу забыть

Что я там написал, кроме того, что у нашей власти отрос большой орган, употреблял разные непотребные слова? Нет, что-то более серьезное привело его. Я ждал следующего вопроса. Но он заботливо сказал: – «Не буду утомлять вас. Мы еще не раз поговорим. А вы пока подумайте и в следующий раз расскажите чего—нибудь на тему вашей работы». Встал, заканчивая разговор, и добавил.

–«Еще подумайте, Вам ничего не говорит имя Казимир Беллучи?»

«Вот так! – подумал я – «Опять проклятая неизвестность!», – сказал муж, не разглядев, кто лежит в его кровати рядом с женой.

Не скажу, что я вышел спокойно, под взглядом начальника отдела кадров. Но разум мой работал. Хотя переписка с американским ученым Казимиром Беллучи была, но она не касалась основной моей работы, а только моей домашней теоретической работы, и я не находил в ней никакой крамолы. А крамола-то была!

В самом моем существовании. И в том, что независимые мысли, даже научные, возникают только в свободной среде и принадлежат многим людям. Но об этом потом. Я вспомнил, что, подписывая форму на секретность, я подписал пункт, по которому я должен был докладывать о своей переписке с иностранными гражданами. Вот тебе и повод для беседы с доблестными органами. А теперь изложу по порядку.

Моё почти психическое заболевание началась в институте, где я впервые прочел работы академика Николая Владимировича Горянского, посвященные кибернетике. Эта наука в официальной пропаганде называлась, как реакционная лженаука, возникшая в США и других странах во время второй мировой войны, форма современного механицизма.

Это было смешное и странное время. Уже не было Сталина, но официальная пропаганда муссировала работу Сталина «Вопросы языкознания» и вторую работу «Экономические проблемы социализма».

Что за прелесть были эти работы!

«Законы не изменяют. А их изучают и используют» – писал товарищ Сталин. В это фразе было столько же информации, как надписи на туалете общего пользования. «Уходя, гасите свет».

Но их воспринимали серьезно. Изучали. Трактовали.

Кроме того, всем прививалась вера, что марксистское учение открывает глаза на все.

Это очень хорошо использовалось нечестными людьми на каждом шагу и во всем. В том числе и в науке.

Как сегодня выясняется, никто не запрещал кибернетику и генетику. Правда, при этом игнорируются реальные людские жертвы, как академик Николай Иванович Вавилов. И много других.

Просто генетика не соответствовала положениям марксизма в понятии великого ученого Трофима Денисовича Лысенко.

По академии наук ходила байка.

Лысенко выдвинул в академики своего ученика. Этот ученик достиг «больших» результатов. Он отрубал хвосты нескольким поколениям крыс и, наконец, по словам Лысенко и его сотрудников, добился того, что рождались крысы без хвостов. Это было подтверждением, что потомственные признаки формируются внешней средой, а не передаются по наследству.

За такую работу он был, выдвинут в академики.

При обсуждении этого вопроса встал один из членов академии и сказал следующее.

– Это великое открытие, но оно противоречит моему личному опыту. Евреям мужского пола вот уже 5 тысяч лет делают обрезание. Годы идут, а работы раввинам не убывает.

– Уже много лет как стоит Земля, мужчины, регулярно лишают девушек девственности, но пока все девушки рождаются в соответствии со старыми признаками. Я не могу голосовать «За!», и кандидат в академики был провален.

Позднее выяснилось, что результаты опытов с крысами были подделаны.

В кибернетике все было сложнее.

Да, её действительно никто не запрещал. Отмечалось, что это корыстное буржуазное стремление заменить рабочих роботами. Отмечалось, что нельзя воплотить нематериальные мыслительные процессы в материальной среде.

У меня особое мнение. Оно заключалось в следующем.

Сам термин «Кибернетика» появился под влиянием американского ученого Винера, и сформулирован в названии одной из его книг.

Но до войны появилась работа Тьюринга «Мысленные опыты с реальными автоматами». Был и ряд других работ, например, фон Неймана, не претендующих на открытие новой отрасли. Так что идеи витали в воздухе. Но как всегда, гений сказал то, что не могли сказать другие.

Его первая книга «Кибернетика или управление и связь в животном мире и машине». До этого он много занимался системами противовоздушной обороны.

Эти системы сразу наводят на мысль о способе поведения живых существ. Не зря в дальнейшем его ученики писали математические трактаты о живых существах. Например, «Погоня летучей мыши за бабочками»