Мэрил Хенкс - Не могу забыть

Мона вышла на застекленную террасу «Ред-стоуна», дома, где она прожила полгода. Покрытые зеленой листвой деревья Ридли-парка казались только что политыми, на траве и цветах лежала густая роса. Над землей поднимались клубы утреннего тумана, похожие на призраков, задержавшихся после ночного сборища.

Мона очень дорожила этими ранними утренними часами, когда в доме все еще спят и она может побыть одна. Она любила ощущение одиночества. Это было единственное время, когда она вырывалась из душной атмосферы роскошных апартаментов Рика, чувствовала себя свободной и раскованной и могла быть самой собой.

Неожиданно на нее нахлынули воспоминания и она мысленно перенеслась на год назад…

Только что приехавшая в Штаты, она жила в однокомнатной квартирке на верхнем этаже старого дома, который назывался «Вудбери». Именно там в один прекрасный теплый вечер на исходе весны они и столкнулись.

Наклонив голову и глубоко погрузившись в свои мысли, она шла вверх по лестнице, прижимая к груди темно-коричневый бумажный пакет с покупками. Ей навстречу бежал какой-то мужчина, перепрыгивая через две ступеньки.

Они достигли площадки одновременно и столкнулись плечами; при этом Мона выронила пакет и зашаталась.

Не растерявшись, мужчина схватил ее за талию и удержал от падения, однако коробки, свертки и фрукты радостно загремели вниз по ступенькам.

Рост Моны составлял метр семьдесят, но широкоплечий незнакомец был выше ее на голову, имел красивые темно-синие глаза с пушистыми ресницами и черные, слегка вьющиеся волосы. Ему очень шел небрежный наряд, состоявший из джинсов стального цвета и рубашки с отложным воротничком. Узкобедрый, без грамма лишнего жира, он был похож на спортсмена.

Мона запрокинула голову, увидела тонкое худое лицо, раздвоенный подбородок, губы, от которых холодело под ложечкой, и у нее перехватило дыхание.

Темные глаза внимательно изучили ее безукоризненное лицо сердечком, и наконец незнакомец спросил:

— Вы в порядке? — Голос был низким и сексуально-хрипловатым.

Трепеща от его мощной сексапильноти, она еле слышно пролепетала:

— Да, спасибо…

От белозубой улыбки молодого человека у Моны отчаянно забилось сердце.

— Прошу учесть, что я чуть не сбил вас с ног, и простить мне столь пристальный осмотр.

Мона заставила себя отвести взгляд и вспомнила, что солидной двадцатитрехлетней женщине не к лицу вести себя как сопливой школьнице.

Пытаясь скрыть оторопь и говорить непринужденно, Мона промолвила:

— Я не из сердитых. К тому же, если быть честной, тут есть доля и моей вины.

— Честная и не из сердитых, — с добродушной насмешкой повторил он. — Таких женщин одна на миллион. — Прежде чем Мона успела придумать подходящий ответ, он добавил: — И, несомненно, англичанка.

С неосознанной гордостью она ответила:

— Наполовину американка…

— Ни за что бы не подумал.

— Правда, я никогда не была в Штатах, но недавно получила возможность год поработать в американском отделении нашей компании.

— Это какой же?

— «Лондон-Филадельфиен груп».

— Знаю, — тут же ответил он. — У меня были кое-какие деловые контакты с Риком Хаббар-дом, человеком, которому фактически принадлежит ЛФГУ И чем вы у них занимаетесь?

— Я личная помощница Ивлин Хаббард, сестры мистера Хаббарда. Мы познакомились, когда она прилетала в наш лондонский офис. Узнав, что я наполовину американка, она предложила мне эту должность.

— Понятно. И кто же из ваших родителей был американцем?

— Мать. Она родилась в Норфолке.

— Какое совпадение! Моя тоже американка.

— Значит, вы американец? А по произношению не скажешь.

— Наверное потому, что я наполовину американец, наполовину англичанин, как и вы. Родился и вырос в Штатах, но учился в Оксфорде. Там до сих пор живет мой дед по отцовской линии. Хотя вообще-то наша семья родом из Шотландии. — Не успел он закончить, как апельсин, осторожно покачивавшийся на верхней ступеньке, со стуком покатился вниз. Опустив взгляд, незнакомец сказал: — Хотя стоять здесь и держать вас в объятиях очень приятно, лучше собрать покупки, пока они не очутились в вестибюле.

Задумчиво следя за тем, как он ловко собирает помятые фрукты и другие продукты, Мона поняла, что случилось нечто невероятное.

Когда все снова оказалось в коричневом бумажном пакете, молодой человек заметил:

— Ущерб невелик, за исключением яиц. Они больше никогда не будут прежними. — Он уныло посмотрел на промокший сверток и добавил: — Надеюсь, вы не собирались есть их на ужин?