Мэрил Хенкс: Не могу забыть

Мона торопливо открыла.

— Привет, — улыбнулся он. — Я боялся, что ты уже спишь.

От радости и облегчения Мона на мгновение лишилась дара речи. А затем, не в силах выказать обуревавшие ее чувства, светски спросила:

— Выпьешь кофе?

Он отрицательно покачал головой.

— Я только хотел убедиться, что у тебя все в порядке.

Не желая принуждать его, Мона с улыбкой ответила:

— Все нормально.

Наградой ей стал легкий поцелуй в щеку.

— Тогда увидимся завтра в половине седьмого. Если погода позволит, погуляем в парке. А если будет дождь…

Боясь продолжения, Мона быстро прервала его:

— Если будет дождь, я приготовлю тебе завтрак. Брет улыбнулся и сказал:

— Когда я буду читать вечернюю молитву, то попрошу Господа послать дождь.

После этой прогулки Брет уделял ей все время, которое мог выкроить, и две недели Мона была на седьмом небе.

Хотя Брет больше ни разу не делал попытки заняться любовью и не форсировал событий, его теплота и нежность были красноречивее всяких слов.

Время от времени он бросал на нее странный взгляд, и Мона видела желание, горевшее в его миндалевидных глазах.

Желание, вызывавшее ответное пламя.

Если бы Брет сделал хоть малейший намек, она с радостью согласилась бы на что угодно.

Но он держал себя в руках, проявляя силу воли, которой можно было только восхищаться.

Отказ Брета принять то, что она была готова ему дать, лишь усиливал ее чувство.

Как сказал поэт, любовь не спрячешь, и сияние, исходившее от Моны, озаряло весь офис «ЛФГ».

Вернувшись из командировки, Ивлин Хаб-бард заметила это и сказала своей персональной помощнице:

— Ты сияешь так, словно получила от жизни подарок. — А затем добавила: — То есть мужчину. Как его зовут?

— Брет Роуд, — пролепетала Мона.

— Брет Роуд? — слегка испуганно и не слишком довольно повторила Ивлин. — Ничего себе! — Хотя Ивлин улыбалась, Мона услышала в ее голосе зависть. Заметив недоуменное выражение ее лица, Ивлин сочла нужным добавить: — Я видела его пару недель назад, когда он приходил к Рику по делу… — При виде серебряного колечка Моны она осеклась, пристально рассмотрела его, спустя мгновение решила, что это пустяк, и продолжила: — Конечно, он не кинозвезда, но парень красивый, а его сексапиль-ность ошеломляет, как удар в челюсть. Где ты с ним познакомилась? Здесь?

— Нет. Он живет в соседней квартире.

— С какой стати владелец собственной компании поселился в такой дыре? — Ивлин нахмурилась.

Мона, которая никогда над этим не задумывалась, только покачала головой.

— И давно он там живет? — не отставала Ивлин.

— Кажется, недавно.

— Странно… Надо будет спросить у него об этом в четверг вечером. Я пригласила его на прием…

В «ЛФГ» приемам уделялось большое внимание. Как и Брет, Рик Хаббард считал, что следует предоставлять людям больше возможностей узнать друг друга, поскольку лучшие сделки совершаются не за письменным столом, а в непринужденной, дружеской обстановке.

Ивлин окинула свою личную помощницу взглядом светло-голубых глаз и небрежно спросила;

— Надеюсь, ты тоже придешь? Понимая, что шефиня ждет совсем другого ответа, Мона решительно ответила:

— Да. Брет сказал, что возьмет меня с собой.

— Везет же некоторым, — негромко пробормотала Ивлин. — Не могу сказать, что я не ревную…

Наступил четверг. Брет постучал в дверь Моны, опоздав на добрый час, и она уже перестала его ждать.

Услышав его извинения, она махнула рукой и сказала:

— Это неважно. Я не любительница многолюдных сборищ.

— И часто ты на них бывала?

— Никогда, — призналась она.

— Тогда я изо всех сил постараюсь, чтобы ты получила удовольствие.

Хорошо сшитый вечерний костюм делал Брета неотразимым. Мона, знавшая, что публика на вечере соберется самая изысканная, разорилась на новое платье. Денег у нее было негусто, поэтому пришлось выбрать что-нибудь попроще. Она остановилась на темно-зеленом с серебром платье в обтяжку длиной по щиколотку.

— Далеко не каждая женщина может надеть такую вещь, — сказала ей продавщица, — но с вашей фигурой…

Сомнения Моны вызывало лишь глубокое декольте, открывавшее изрядную часть ее высокой девичьей груди.

Она надела свою единственную драгоценность — длинную тонкую серебряную цепь, дважды обвивавшую шею. Цепочка принадлежала ее матери. Бабушка подарила ее Моне на восемнадцатилетие, и с тех пор она часто носила это украшение.

Брег смерил ее восхищенным взглядом.