Юлия Добровольская - Солнечный день, пасмурный вечер

Мне понадобилась энциклопедия, и я пошла в кабинет мужа. На пороге я замерла от непонятных звуков: с интервалом в несколько секунд кто-то сдавленно вскрикивал.

Когда я сообразила, наконец, что звуки раздаются из-за стены, где расположена спальня наших детей, я страшно смутилась. Разумеется, я знала, что вот уж семь лет наша дочь… занимается… со своим законным мужем тем же, чем и все взрослые граждане… Но я никогда так вплотную не сталкивалась с этой стороной её супружества и, тем более, над этим не задумывалась.

Я вообще на эту тему предпочитала не думать, даже в отношении себя. Во мне – не знаю уж, откуда – гнездились пуританские комплексы, которые, впрочем, не очень меня беспокоили и вполне устраивали моего мужа.

Неимоверно расширившееся за последние пару десятков лет информационное пространство сделало доступным то, о чём многие – в том числе и я – раньше и не подозревали. Но меня по-прежнему смущали слишком откровенные сцены в фильмах, и я по-прежнему считала, что в реальной жизни так не бывает.

И вот… Моя дочь столь бурно предаётся тому, чем я предпочитала заниматься не концентрируясь на этом действе, мимоходом, только в ответ на желание мужа и, уж конечно, не выказывая эмоций. Впрочем, никаких таких эмоций и не было.

Я застыла в дверях, хотя понимала, что нужно немедленно уйти.

Раздавшийся внезапно мужской вопль отрезвил меня.

Забыв, зачем шла, я вернулась в свою комнату и села в кресло. В ушах стояли стоны дочери и рёв её благородных кровей супруга.

Я пыталась представить себе их лица… точнее, сопоставить слышанное с образом Раджа и Ленки. У меня ничего не получалось: перед глазами вставала какая-то невразумительная картина, не имеющая ничего общего с нежным обликом одного и другой…

Раздался звонок в дверь. На пороге стояла дочь.

Её длинные светлые волосы по обыкновению распущены, просторная майка до колен, тапки на босу ногу – моя маленькая худышка с детской грудкой, не знавшей ни одного бюстгальтера в жизни… И это хрупкое тельце десять минут тому назад было терзаемо чёрным громилой… пусть и принцем… пусть и красавцем…

– Ма, у тебя зелёный чай есть? У нас закончился… – Она осеклась. – Что с тобой? Ма? Я тебя разбудила?

– Нет… Чай? Да… Есть, пойдём…

От дочери, как всегда, пахло благовониями – вся их квартира пропиталась ароматными дымами Индии прекрасной… Впрочем, как и вся наша лестничная клетка.

Я протянула ей пачку чая. Она взяла её, но продолжала озабоченно на меня смотреть.

Чтобы отвлечься, я сказала:

– Ты не простынешь?.. И вообще, может быть, неприлично ходить в таком виде перед мужем?

– Ма… ты что… да мы дома голые ходим.

– Как – голые?..

– Так. Голые.

– Совсем?

– Голее не бывает.

– Зачем?..

– Нравится.

– Что нравится? – Я искренне недоумевала.

– Нравится смотреть друг на друга.

Похоже, этот короткий диалог добавил выражению моего лица новую порцию растерянности.

Ленка рассмеялась:

– Ма! Что тебя так удивляет?

Я села за стол. Я была окончательно обескуражена.

– Ма, да что с тобой? Говори! Я не уйду, пока не скажешь, что случилось.

Как уж у меня повернулся язык…

– Я зашла в папину комнату несколько минут назад…

– Ой… – Она опустила лицо. – Мы, наверное, сильно шумели? Ну извини…

– Ну что ты! Мне просто неловко стало, вот я и…

– А вы с папой что, не шумите разве?

– Лена!..

– Ма… Я сказала что-то неприличное?

– Как ты можешь об этом так…

– Мам! Но ведь это – жизнь.

– Что значит – это жизнь? Это всего лишь маленькая часть жизни, предназначенная к тому же исключительно для продолжения рода…

Ленка раскрыла рот.

Дочь с детства была очень непосредственным ребёнком. Отцовские попытки привить ей строгие манеры не оставили ни малейшего следа на Ленкиной вольной натуре. Я всегда удивлялась и немного завидовала ей – так открыто смотреть и реагировать на жизнь, на мир, на людей, не выглядя при этом «невоспитанной»… Даже напротив – в её повадках было столько очарования, даже шарма.

Я же с детства была застёгнута на все пуговицы – и буквально, и фигурально.

– Девочка должна быть аккуратной, – говорила мама, и я не смела выйти из дому с невыглаженными лентами в косе.

– Не сутулься! – Шлёпала она меня по лопаткам, и я держала спину в напряжении, словно аршин проглотила.

– Умей владеть своими чувствами! – И я научилась сдерживать и смех, и слёзы, и все промежуточные эмоции.