Константин Зарубин - Не люби меня осторожно. Рассказы и повести. 1999-2007

– Это тебя успокаивает?…

Ленка ответила не сразу, и за три секунды её молчания я успел помолиться всем богам, когда-либо придуманным на этой планете. Пусть это будет правдой. Пусть выяснится, что её слова значили то, что я понял. Если она подумает и скажет «да», если она скажет «да» и почувствует это, я жил не зря, я жил не совсем зря, я жил не…

– Они же останавливают на дорогах… Я даже до границы не доеду, если на то пошло, – продолжила Ленка вслух свою мысль.

Моя дурацкая мнительность.

– Ну… как хочешь.

Ленка пристально посмотрела мне в глаза и усмехнулась.

– Тебе же так лучше. Ты же не хочешь, чтобы я уезжала. И знаешь, что это невозможно. Зачем ты заговорил об этом? Зачем этот театр?

Она не злилась на меня, и я собрался отшутиться. Мне помешал стук в дверь.

– Открыто, – громко сказала Ленка.

Дверь распахнулась. В прихожую вошли два человека в штатском. Один молча сунул мне в лицо удостоверение профессионального любителя Родины; другой, тучный и потный, осмотрел нас с Ленкой заплывшим взглядом и назвал моё имя. Я подтвердил, что я это я. Без объяснений и проволочек тучный приказал нам идти с ними. Мы не хотим никуда идти, сказала Ленка. На каком основании вы нами командуете? На лице тучного высветилась безмерная усталость от подобных вопросов. Не пойдёте по-хорошему – мы вас поведём, объяснил он. Ведите, сказала Ленка. Ребята, позвал показыватель удостоверения и отступил на лестничную площадку. Из-за его спины вышли трое спецназовцев. Не обронив ни звука, они вытолкали нас из квартиры и потащили вниз по лестнице. Мне надо сказать несколько слов дочери, сказала Ленка. Дайте мне две минуты. Спецназовцы вопросительно посмотрели на тучного. Тот покачал головой. Уже во дворе, выгадав момент, Ленка развернулась и хлёстко ударила его по лицу. Тучный издал неопределённый хрюкающий звук; один из спецназовцев ударил Ленку прикладом автомата в спину. Я невольно вскрикнул вместе с ней и выгнулся вперёд. Тучный заржал.

– Парочка, – уверенно сказал он владельцу удостоверения, – сто процентов.

– Сука ты жирная, – произнёс я, с завистью глядя на автомат толкавшего меня спецназовца.

Тучный заржал ещё громче. Вероятно, к таким эпитетам он тоже успел привыкнуть. Удар в спину сбил меня с ног. Я встал. Голова раскалывалась от боли.

На шоссе стоял длинный грузовик с названием немецкой фирмы на борту. Прежде чем нас запихнули в него и закрыли дверь, я успел разглядеть, что на голом металлическом полу уже лежали и сидели не меньше десяти человек.

– А-а, ещё парочка! – взорвался истерический женский голос в дальнем конце прицепа.

– Заткнись, – отозвался мужской голос где-то рядом с нами.

– Да заткнись ты сам! Сам заткнись! Заткнись, а то обосрёшься, придурок! Ты же давно хочешь, я чувствую, всё сдерживаешься, чтобы не пукнуть ненароком!..

– Кто-нибудь, ударьте её посильнее, – попросил мужской голос.

В дальнем конце с готовностью отозвались на его просьбу. Сквозь вопли женщины раздались несколько звонких ударов.

– Спасибо, – в голосе мужчины сквозила боль. – Слушай, Татьяна. Если ты ещё скажешь хоть слово, я попрошу тебя затряхнуть. Или сделаю это сам. Не смотря ни на какую боль.

– А в туалет и впрямь было бы неплохо, – задумчиво сказал другой женский голос.

Я стал зачем-то барабанить в дверь. В следующий момент заревел двигатель, и грузовик тронулся с места.

– Как сволочи они безупречны, – сказал мужчина. – Это было Валкьярви, если не ошибаюсь?

– Да, – ответила Ленка.

– Приближаемся к финской границе. Пора бы уже их всех перебить, – сказал мужчина нарочито шутливым тоном. – Нас с Татьяной в Игольном посадили… Я Сергей. Вы?…

Очевидно, он обращался к нам. Мы с Ленкой назвали свои имена.

– Очень приятно, – сказал Сергей.

В глубине прицепа раздался всхлипывающий смех.

– Как… как ему приятно! Нет, вы только послушайте!.. Как ему здорово!.. Сколько удовольствия! Нет, вы только поглядите!… Чего ж вы все молчите-то? Вам тоже приятно? Вам тоже очень приятно?!

– Перестаньте, Татьяна, – я не знал, что Ленка может говорить так громко. – Вы же женщина.

Её тон и её чувства были такими же, как и час назад, когда она упрекала Лесю за агрессивное поведение.

– Я?… Я уже не знаю, кто я, – сказала Татьяна, внезапно успокоившись. – Может, я Таня. Может, я Серёжа. Может, я ещё кто-нибудь. Кто может сказать…

Сквозь шум грузовика стали пробиваться её рыдания.

– Здесь все… по парам? – спросил я.