Леонид Сергеев - Радость величиной в небо (сборник)

Но и на Двину не поехал – на то появились особые причины: подвернулась работа в опытном центре НИИ, а Борис никогда не упускал случая подзаработать, поскольку его семья жила в постоянной нужде.

За время работы в НИИ Борис охладел и к охоте. Раза два съездил в Подмосковье, но вернулся с пустыми руками. «Зрение подводит», – объяснил приятелям, давая понять, что отказывается от охоты помимо своей воли. После чего продал собаку и ружье и… ударился в другую крайность – вступил в общество защиты животных.

Некоторые считали Бориса «енератором бесплодных идей», фантастическим суетником, в котором нет стержня, называли его увлечения вздорными бесполезными занятиями, а изучение языков – и вовсе «мертвым багажом», поскольку в стране запрещено общаться с иностранцами. «Лучше б плотней занялся специальностью», – говорили такие благоразумники, но они же отмечали напористость, активность Бориса, его перегруженное время, огромные энергетические затраты и удивлялись, как такое напряжение выдерживает его организм.

Между тем, несмотря ни на что, Бориса можно было назвать счастливым, ведь он жил так, как хотел жить, в то время как многие его знакомые жили, как должны были жить, и ради практических интересов подстраивались под обстоятельства, прикидывали выигрышные варианты.

На третьем курсе Борис сделал важный шаг – женился.

Со своей благоверной он познакомился на стадионе во время студенческих соревнований, где Борис показал в беге неплохой (для любителя) результат, и она с трибуны была свидетельницей его триумфа; после забега подошла и с восторгом поздравила…

Он пригласил ее в джазовое кафе; на свидание, естественно, прихватил трубу, и когда сыграл несколько мелодий, она пришла в еще больший восторг, чем на трибуне во время соревнований, даже чмокнула его в щеку и шутливо бросила:

– Вы самый замечательный человек на свете.

– Я тоже так думаю, – буркнул Борис. – Но все это ветер удачи… А вообще многие считают меня чудаком…

– Все мы немного чудаки, – хмыкнула девушка. – Зато у вас прекрасная душа. Так играть может только человек с замечательной душой.

Девушку звали Тамарой, она училась в медицинском институте и одновременно заканчивала курсы французского языка; она была хороша собой, держалась свободно и умела нравиться, но что особенно привлекло Бориса – любила и знала джаз. Своей открытостью, горячей энергией и многочисленными планами Борис сразу вскружил ей голову.

– Я готова бросить все: учебу, поклонников – и пойти к вам домработницей, – уже не совсем шутливо сказала она на второй день знакомства, а на третий, после незначительной размолвки, уже без всяких шуток, сбросив туфли, бежала за ним босиком по тротуару.

Год молодожены прожили у родителей Тамары, а после рождения сына, как остро нуждающиеся, получили освободившуюся малогабаритную квартиру. Чтобы сэкономить деньги, Борис решил отремонтировать квартиру самостоятельно и взялся за дело с особым рвением. Насвистывая джаз, прослушивая пластинки, наклеил новые обои; затем снял линолеум и у рабочих с соседней стройки за бутылки «коленчатого вала» (дешевой водки) приобрел паркет, но, когда начал его стелить, все пошло наперекосяк: в середине комнаты «елка» выглядела более-менее прилично, но к стенам чрезмерно разъезжалась.

– Ничего! – успокоил он погрустневшую жену. – Там поставим мебель. Кстати, шкафы и полки сделаю сам.

Кухню Борис решил отделать кафелем. Целые сутки без передышки приклеивал плитки, а закончив работу, решил отмыться и, пока ванна наполнялась водой, прилег на тахту отдохнуть. Проснулся от стука в дверь – в квартире плескались волны; вода просочилась на четыре нижних этажа. Домовый комитет постановил сделать ремонт за счет «безрассудного студента», как окрестили Бориса после его бурной паркетной эпопеи, когда он несколько дней грохотал на весь подъезд.

На ремонт затопленных квартир Тамаре пришлось брать деньги у родителей.

Для шкафов и полок Борис закупил древесные отбросы и пленку «под клен». Первый шкаф (платяной) получился таким аляповатым, что Тамара назвала его «гробом с музыкой» и наотрез отказалась держать в комнате. К тому времени она уже относилась к мужу без прежнего пылкого восторга, а часто и высказывала недовольство его «безалаберной» деятельностью.

Так и остался тот шкаф в мастерской Бориса как символ дилетантства. Его второе столярное изделие более-менее смотрелось, но опять-таки выглядело далеким от совершенства.