Джон Висклов - Тишина поёт на ушко…

– Принято!

– Не то что бы я не хотел замочить пару жирных уебков…

– Я понимаю, Джон… Ты не хочешь жить, если всё будет умирать.

– Признаюсь, я иногда думаю об этом. Думаю, момент настал.

– Надеюсь, ты не собираешься…

– покончить с собой? Нет, что ты! Я пытался, несколько раз. У меня не хватает терпения. Это слишком долгий и нудный процесс. Даже стрельнуть себе в голову, мучительно долгий процесс. Нужно собирать справки, ходить к мозгоправу, чтобы получить разрешение. Признаться, Джек, я ленивый человек. И потом брезгливый. Не охота обмочиться, или заляпать кровью все вокруг. Я рыбак, любящий тащить рыбу, но брезгующий наживить червя. Предпочитаю просто заснуть, или умереть от остановки сердца во время секса. Однажды на моем хере чуть не умерла одна сердечница…

– Рассказывай.

– Да нечего рассказывать, она извела себя, прыгая на мне словно на коне. До тех пор пока у нее не начались проблемы с дыханием. Только через час, пока мы с приятелем собственными силами ее реанимировали, она поведала мне, что у нее то ли аритмия, то ли еще что-то с сердцем и трахаться ей не рекомендовано. Короче. Если бы она отъехала на моем члене, мне пришлось бы как-то объяснить ее мужу, что по чем, и как так получилось. Сечешь?

– Хахаха.

– Я прямо всех веселю. Но думаю в моем секс резюме стояло бы жирной точкой. «Умерла во время траха» – Допивал я очередной стакан.

– Ты классный, Джон.

– Ты тоже ничего, Джек. Хотя все, кто слушает меня, поступает мудро.

– Хахаха.

– Вот тебе и хахаха… Ладно, Джек. Кого бы нам сегодня отвести домой и натянуть?

Мы огляделись и решили, что сегодня будем трахаться с тремя блондинками с громадными сиськами. Что такое громадные сиськи? Я не знаю, просто так пишется. Наверно те, которые не дают вам дышать, если она сверху пытается получить множественный оргазм. Потная грудь, бьющая по лицу. Сиськи вообще штука специфическая. Я не особый любитель этих штук. По мне что маленькие, что большие – один хер. Конечно, не очень-то заводит между пальцев ощущать лишь соски. Но главное, чтобы вместо киски не оказался чей-нибудь питон. А если честно, то баб их грудь волнует куда больше, чем мужчин. Не верите, спросите кого угодно. Я всегда задаю вопросы прямо. Уверен, это единственный способ узнать человека.

Мы немного посидели за баром. Джек рассказывал мне о том, как он мечтает трахнуть двух девиц одновременно.

– Я бы мог бы вылизывать одну, пока мой хер был бы во второй.

– Зачем тебе это, Джек?

– понятия не имею.

– Знаешь. Это довольно разумный ответ. Возможно, сегодня твои мечты сбудутся.

– Ты хороший собутыльник.

– Я отличный собутыльник. А где Куракина?

Словно в замедленной съемке, среди мерцающих малолетних ублюдков я разглядел, как один парень хватает Куракину за жопу. Она отбивалась сумочкой, когда он схватил ее за подбородок и засосал. Москва. Мне снова вспомнилась Даша. Очевидно, блядью ее сделали мужчины.

Я допил, подошел и разбил ему стакан о голову. К моему изумлению он просто повернулся и с одного удара выбил мне два зуба. Я свалился на позади стоявшего мерцающего малолетнего ублюдка. Тот оттолкнул меня, и я прилетел на повторный удар слева. Господь, не надо блага, скажи мне, как увернуться от левши? У меня полетели искры, и зазвенело, словно я оказался внутри колокола. Пока я держался за голову, кто-то бил меня по корпусу. Сдается мне, было их трое. Меня снова вырубили. Табуретом в затылок. Я уже слишком стар для этого. Я слышал музыку. Слышал музыку и только. А еще среди всего этого стоял мой дед с мольбертом и кистью. Он писал на воображаемом холсте. « Ну, куда же ты, уебашка?»

Очнулся я за барной стойкой. Вокруг стояло три человека. Бармен, Куракина и лейтенант. Он ни о чем меня не спрашивал и не называл героем.

– Поехали в травму.

К нашему удивлению дежурил тот же врач, что и за день до этого. Осмотрев меня, он сказал одно единственное:

– Будешь продолжать в том же духе, ебанутым останешься на всю жизнь.

Я шел впереди, где-то позади плелись американец и Света. Света извинялась за что-то, Джек молчал. А я насвистывал мелодию, несвязную и надоедающую. Свистеть я не умею. Что я понять не мог, почему Джек все время ссыт. Не как иначе, американский хуесос.

Где твои зубы, Джон? Вот они, в моем кармане.

В голове повторялся доктор: «Будешь продолжать в том же духе, ебанутым останешься на всю жизнь».

Уже, док. Уже…

В общем, сказать, что я ждал Джека с ностальгией, было бы неверным. Я забыл его трусость и у меня стояли новые зубы. Я бросил пить и мог часами до самозабвения дрочить на улыбающуюся телку. Я начал писать рассказ и находился в абсолютном мире с самим собой. Самое важное: литровая банка кофе и сигареты. Я сидел над пустой страницей моей несуществующей книги. Ощущение всегда одно и то же. Ты думаешь, что напиши ты первую букву, завтра же будет готовая книга, и сотни издателей будут в очередях стоять под окнами, ужаленные тысячами пчел, шмелей и шершней. Будут умолять тебя подписать их. Одна буква, старик, и ты на коне! Будут предлагать миллионы. Миллионы за литературу? Кхе, хе, хе. Да ты ебанись!