Алексей Прокофьев - Когда листья станут желтыми

– Ты думал когда-нибудь о смерти?

Они отвлеклись от душного бара и под нескончаемый гул вентиляторов, гоняющих тоску и радость людей по кругу, погрузились в странный философский диалог.

– И все же я думаю – она ангел. И приходит только для того, чтобы избавить нас от этой суеты, – сказал Панчо, подчеркнув последние слова обводящим бар жестом.

Ему снилась тьма. Густая, вязкая, такая, что, кажется, дотронься рукой – и на пальцах останется липкое, маслянистое. Но в ней было нечто столь прекрасное, что он куда-то падал, отражаясь в этой Красоте.

– Ты бы мог остаться со мной, ничего не спрашивая?

Слияние их глаз продолжалось, слияние в одно целое, нераздельное, оно приносило легкость. Легкость семечка одуванчика, летящего в зное июльского солнца в горизонт бесконечности. От ее прикосновения разливалось тепло, ему было хорошо от того, что она рядом. Он рассказывал про свое довлеющее одиночество. О том, как страшно ему иногда быть наедине с собою, вглядываясь в свою душу в замерших частицах времени.

В ее глазах цвета прозрачного утреннего моря проявилась печаль.

– Сейчас ты расскажешь все, что скрывает твоя темнота. Перестань заботиться о том, чтобы понравиться мне. Это ни к чему.

И подумал он что, может быть, все уже случилось, но если это так – он ни о чем не жалеет. И если это действительно так – значит я скоро увижу ее.

На другом краю мира, где они были вдвоем, зачинался рассвет. Зарождающийся день протягивал новые лучи, сплетая удивительный узор, сияя мириадами солнц, бесконечным разнообразием цвета.

Проснувшись, музыкант ощутил в себе необъяснимую радость. Поднес ладони к лицу и совершил омовение. Жест всплыл моментально, из прошлой жизни, из забытого веселого детства.

Прабабушка была мусульманка, и неизменно перед едой, ложась спать или просыпаясь, – она молилась. И вот это движение ее морщинистых, дрожащих рук, круговое, от центра лба в стороны и книзу, вдруг ясно и четко предстало перед ним. Бабушка рассказывала, что перед тем как уснуть, она молится за всех, кто был и есть, за всю семью.

Он был сейчас ребенком, счастливым, живущим одним мгновением, настоящим. От одного неожиданно возникшего образа бабушки его тело словно вернулось туда, куда, казалось бы, невозможно вернуться никогда.

Открыл глаза. Прищурился. И повторил круговое движение рук. И в какой-то миг засмеялся, поймав себя на мысли, что не смеялся так давно.

Вдруг ему захотелось немедленно, не откладывая ни на секунду, отмыть графин, очистить его, преобразить. И наполнить чистой свежей водой.

Солнце сегодня было милосердно. Освежающий бриз дарил прохладу, неторопливо покачивался океан, притягивая взгляд магией движений. А на низком столике сверкал прозрачный графин и солнце, попадая в плен хрустальной красоты, отражалось сотнями бегающих зайчиков.

Вдруг Мими потеряла один лист. Ветер подхватил его и стал то подбрасывать листик вверх, то отпускать, и, когда тот почти касался земли, вновь завладевал им, кружил, вертел, уносил то в одну сторону, то в другую. Затем опять поднимал маленький лист высоко в небо, и он медленно и плавно уходил вниз, пока, наконец, не опустился на прибрежные волны.

Музыкант побежал к нему. Подвернул ногу и с разбега упал, зарывшись лицом в песок. Прежде он бы выругался из-за этого, понес бы на себя, на весь мир, а он смеялся. Когда вода коснулась ног, он с размаху бросился в теплую пучину и поплыл дальше от берега. И откуда взялись силы? Остановившись, оглянулся назад – Мими превратилась в куст, а его дом…

Конструктор из чистого дерева, не покрытого ни лаком, ни краской. Аккуратные бруски разных размеров, окна, крыша, забор и труба – все из дерева. И если поднести такой брусочек к носу – вкусно пахло свежеструганной древесиной. Он собирал из конструктора дома и населял их фигурками солдат, рыцарей, ковбоев и индейцев. И то, что в одном доме могли жить и солдат с автоматом, и рыцарь с мечом, а во дворе стояла модель спортивного автомобиля, его совсем не смущало. Все они прекрасно уживались под одной крышей.

Музыкант перевернулся на спину и распластался на волнах, раскинув руки. Красивый домик, пахнущий свежим деревом, населенный разнообразными фигурками, исчез из памяти, оставив после себя радостную искорку. И все исчезло кроме одинокого человека, вдруг переставшего ощущать себя одиноким.

Сомнения вернулись, когда он пил кофе, размышляя о том, что с ним происходит.