Юрик (Юрмет) Нагиев - А весной мы вернёмся в родные горы

Женщина что-то готовила на кухне. В ванной заперся бомж. Человек, которого она пожалела и привела к себе домой. «Пусть хоть помоется в нормальных условиях, приведёт себя в порядок. Бомж, но всё же он, прежде всего – человек, отступившийся по неизвестным ей причинам», – рассуждала она, то и дело тяжело вздыхая. Вдруг её сердце пронзила тревога и испуг: «А кто его знает?! Откуда мне знать, что у него на уме?! Кого я впустила в свой дом?!» Ещё с полчаса она возилась на кухне, готовя ужин. Журчание воды в ванной давно стихло. «Что же бомж делает сейчас?!» – подумала с тревогой хозяйка дома, запивая валерьянку водой.

Женщина осторожно, на цыпочках зашла в зал и замерла на месте. В кресле, сидя, уснул красивый немолодой человек, в котором она вряд ли признала бы недавнего незнакомца- бомжа. От бороды не осталось и следа. Редкая проседь серебром коснулась виска. Он спал, как младенец. Рядом на диване лежал красивый венок из багряных и золотисто-жёлтых листьев, которые она днём собрала в городском парке. Она любовалась незнакомцем, сидя напротив, подперев щеку ладонью. Ужин на двоих стыл на столе. Одиноко маячила на столе непочатая бутылка вина, рядом с сиротливыми двумя хрустальными бокалами.

Яркий солнечний лучик пробился через прозрачную шторку и нежно пригревал лицо, играя, как озорник, не давая открыть глаза. Она сладко потянулась, зевнула и нехотя встала. В комнате никого не было. В открытое окно ветер заносил свежесть морской волны. «Неужели мне всё это приснилось?» – подумала женщина, собирая с пола исписанные мелким убористым почерком листы. Её взгляд остановился на одном из них: «И явь, и сон смешались в голове у С. Впереди – безысходность – пустота!» Женщина взяла чистый листок, посидела в раздумьях, затем неторопливо написала: «Трансформация сюжета в сон…» Она прошла в ванную, стала внимательно всматриваться в зеркало. Она чувствовала какую-то перемену. Лицо её было отдохнувшее, счастливое. Давно не было с ней так. После душа она привычно села позавтракать. Но вместо одной порции бутерброда, она приготовила две. Так же разлила в два стакана кофе. Кушать расхотелось. Она только не могла понять – почему. Её сердце билось учащённо, словно она кого-то ждала. По тропинке на пляж и обратно бегали горожане, ведущие здоровый образ жизни. Они пробегали мимо и её окон. Один из них вдруг остановился и крикнул:

– Доброе утро! Приглашаю вас на пляж! Там так хорошо!

– Я сейчас! – почти крикнула она и, прихватив почему-то венок из разноцветных осенних листьев, выбежала на улицу. Там не было никого! Её объял страх.

– О господи! Я схожу с ума! – женщина медленно пошла к дому.

– Прости, я отошёл на минутку! Это тебе! – услышала она голос, столь знакомый и приятный для её уха.

Она медленно обернулась, боясь вспугнуть своё счастье. Красавец мужчина с пышными усами стоял пред ней, преклонив колено, с протянутым букетом в руках. Смущённая дама взяла букет нежных, белых хризантем, прижала к лицу. Аромат цветов приятно вскружил голову. Лицо её горело. Пылали губы. Щёки стали пунцово – красными.

– Спасибо! – тихо промолвила она, шагая по тропинке вниз к морю. Она стояла на высоком валуне, вдыхая чистый морской воздух. Чайки с криками проносились над волнами, добывая себе пищу. Одинокая фигура женщины ещё долго стояла на том месте. Больше её никто не видел. Лишь венок из разноцветных листьев выносила на берег и вновь забирала обратно к себе морская волна… Косяки улетающих на юг журавлей, то и дело издавали тоскливые звуки, словно они прощались с нами до весны. Вскоре они скрылись за багряным закатом. Канули в вечность.

В билетную кассу театра стояла большая очередь. Она двигалась медленно, то и дело доносились недовольные голоса: «Нельзя ли чуть быстрее, товарищи! Сейчас начнется, а мы до сих пор топчемся на месте!» Потом люди вновь переключались на житейские проблемы, а иногда говорили полушепотом о политике. Наконец, из этой очереди вылез худощавый, среднего роста старик, с аккуратно подстриженной бородкой. Глаза у него блестели: в руках он держал два заветных билетика! Но вместо того, чтобы подняться по лестнице на второй этаж – в зал, пожилой человек присел в кожаное кресло в вестибюле. Расстегнув воротник рубашки, он прикрыл глаза. На улице стояла жара, духота. Здесь же, в вестибюле, было прохладно от работающих кондиционеров. Видимо, он устал. Как и следовало ожидать, впал в дремоту, пропустил начало представления. Кто-то нежно прикоснулся к его руке. Фронтовик тяжело приподнял веки.