Борис Колымагин - Земля осени

просто дождь.

На стыке болотца и леса,
Между стихом и прозой
Хрустальный день.

По отражению дерева
Перебегаю на ту сторону

Птица: там-там ау
Там-там ау
До Калоги
Так и иду.

Долгая беседа с собой:
А не дурак он.

Ой-ой-ой!
Каконькать захотелось

Хорошо, что в лесу
В любом месте.

Лес дальнего поля
о-и
и лыжня
о-я-о
в ожидании волейбола
yes
внутри проигрываешь
красивый пас
через себя
я-я
и удар
о
я-о-и
весеннего субботнего дня
в лесу

От солнца до
Вселенского паладина звука
В ущелье беды
Или долины счастья
От – до
Это касается пищи,
Среды обитания,
Геометрии внутреннего «Я».

Давление скачет. Затылок.
Немного осталось опилок
Квадрат пузыря головы

Стучат без конца молоточки
И точки – и кочки, и кочки,
И кочки, и волны травы.

Лекарство – одно разоренье
И радости старость – старенье
Давление скачет, увы.

Да неплохой он мужик
и бэкграунд лёгкий, арбатский.
Только болтает всё время.
Достал.
«Володя, – нахмурю брови, – молчим
пять минут».
И молча кроем крышу в Завидове.
Квартира в Москве у него йок,
продал, а деньги – в песок.
Нету денег.
И здесь на птичьих правах,
на честном слове.
Пенсию до сих пор не оформил,
лет восемь как собирается,
да всё недосуг.
Всё фантазии на
двадцать пять лет вперед:
заняться фотографией,
выстроить дом в виде шалаша,
стать плотником, садоводом.
В сельском храме у Володи родня:
дед на стене изображен
в лике святого —
расстрелян в тридцать восьмом.

Диски
Вперемежку с книгами и тетрадями.
Низкое небо – продолженье стола.

Дождит – и в деревьях движется сок
Навстречу словам.
Они кружатся над талыми водами.

Старый способ записи:
Бумага и ручка.
Лень подойти к компьютеру,
Нажать кнопку.

Небо низкое, без просветов, и хочется
просто лечь.

Но внутри
Движется слово
Словно сок в дереве.
Стихи из молчания, из дождя.

Есть во всем такое вот
отчего душа поёт
грузди – лужицы на шляпках
прижимаюсь плотно – зябко
и за шиворот – отвесно
так торжественно – и тесно
одесную и ошую
мысли умные шинкую
и гляжу – тропинка вроде
(это, кстати, о свободе)
и – и длинно, длинно – и
полетели-и.

Всё время на поверхности —
cheese —
улыбается
а внутрь не пускает.
А может
и нет
ничего у него
внутри —
один cheese?

Единственная зацепка —
боковые пути общения…
И по касательной,
по касательной
новые смыслы
внутри
и копейка-судьба
сзади

С виду
такой весь из себя
а случись что – не обопрёшься

Пожил здесь на халяву – и хорош,
вымётывайся
а он всё крылышками, понимаешь,
машет —
жук такой!

За передёрнутой
в пустой квартире
занавеской
сдвинут мир
в обрез впечатлений
живого пространства,
в память
о прошедшем завтра

Лежать
проветривая яйца
и наблюдать как неба круг
легко и просто
превращается
в змею
она ползёт
и нету места
от занавесок

Через каскады труб
и завалы
чешут машины – дачное направление.
«Спой про машины», – просит сын.
Мы засыпаем
в нашем завидовском доме
с окнами в сад,
за которым
шипит шоссе точно змей.
Солнце садится
и туча, как бабочка над селом,
хочет его закрыть.
«Я расскажу лучше про бабочку.
Она дружит со змеем», —
пытаюсь я перевести разговор.
«Про машину», – требует он.