Владимир Попов - Озеро. Филологический роман

– В шесть нуль-нуль… Это когда солнышко зайдёт вот за ту вот ёлку…

– И давно ты сторожишь?

– Да годов пять… Я раньше плотником управлялся: дачки строил, а потом постарел и зачах: рука уже не та… А када старуха-то померла, и совсем сник. Спасибо, Елена Андреевна пристроила: дала угол да вот сторожем пристроила. Красивая и ласковая, как Богородица!

Иван Алексеевич усмехнулся.

– Ну и как служба?

– Я зверь ночной: со мною звёзды живые да шорохи ночные. Глупые людишки спят и не подозревают о красоте ночи… Ко мне собаки приходят, коты, птица прилетает разная, – а однажды лиса забежала: собаки загнали.

Лежит у меня под скамейкой, морду опустила и глазами плачет.

– А что дальше?

– Что дальше, что дальше…

Разогнал собак да и проводил её до лесочка.

Ну, говорю, иди по-хорошему, а она на меня посмотрела… Так посмотрела! Людям надо учиться у зверей разговаривать глазами…

– Здесь ты прав, Гелиос Анофин!

– Прав не прав, а душу имею – не то некоторые… Тут повадилась старуха Кукарекина по ночам бродить: где-нибудь чего-нибудь обязательно стащит: то бельишко, то лопату, а то гамак отвяжет… Эфиопка вокзальная!

Бунин встал:

– Ну, прощай, Гелиос – солнышко дачное! Свети и дальше! А я пошёл, а то уже скоро солнце зайдёт вон за ту ёлку….

На платформе было уже много народа.

Одинокие господа ходили-покуривали. Мужики с мешками. Бабы с корзинами: ягоды, цветы, ранние грибочки.

– Иван Алексеевич! – к нему направлялся Валерий Брюсов и улыбался своей отвратительной улыбкой.

– Валерий Яковлевич, вот ведь не ожидал…

К ним подошла молодая женщина невысокого роста со взбитыми чёрными волосами и огромными глазами на сонном лице.

– Познакомьтесь: Нина!

– А я прочитала ваш «Листопад» и была в восторге!

– Спасибо Валерию Яковлевичу за издание книги.

– Нет, серьёзно, Иван Алексеевич, вы гений!

Раскланялись. Отошли. Зашептали друг другу на ухо. Оглянулись. Приветливо помахали рукой. Отошли в толпу, взявшись за руки.

«Господи, скорей бы убраться отсюда», – вздохнул Иван Алексеевич.

Громыхая, пыхтя и фыркая, медленно подполз поезд.

Бунин зашёл в вагон, нашёл свободное место, сел и прислонился спиной к мягкой выпуклости дивана.

И задремал.

Я сидел у стола и читал страничку из «Грасского дневника» о фонтане:

«1927 год. 2 июля.

Ходили после завтрака в город. День изумительный, внизу на площади пусто и солнце, каменный фонтан один пле…»

Я поднял глаза – Вета смотрела на меня внимательным изучающим взглядом.

«…каменный фонтан один плещется в этой тишине, переполненный водой, сияющей на свету. И.А. остановился и, удержав меня за руку, сказал: „Вот это то, что я больше всего люблю, – настоящий Прованс!“ – и, помолчав, прибавил: „Мне почему-то всегда хочется плакать, когда я смотрю на такие вещи“».

Внизу приписка Тихомирова:

«Это же чистый кадр из фильма Феллини. Ай да Бунин!»

Вета встала, обошла стол и остановилась возле меня. Близко-близко.

Левую руку положила на плечо, а правой погладила по голове:

– Старый, старый греховодник! Не можешь жить без женской ласки. Подавай тебе молодую красивую бабу, которая вытянулась в струнку и ждёт, когда её обнимут…

Я обнял её и уткнулся лицом в белый свитер.

Ох, уж этот женский свитер! Тёплый, мягкий, нежный.

Он пахнет раскалённой степью. Знойным ветром, который приносит запах незнакомых диких цветов, смешанных с потом на цветных подолах чернокожих рабынь и с крупными каплями благовоний, ползущих по бёдрам Клеопатры.

Я дышал этим воздухом восторга и гибели. Сердце бешено стучало.

А там, у неё, под левой грудью, тихо-тихо билось сердечко:

«Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!».

– Ну, всё! Хватит. Хватит!

Она мягко освободилась и повернулась спиной.

Мы почти целый час молча сидели и перебирали бумаги.

Вета выпрямилась и потянулась, раскинув руки.

– Ну, что, Владимир Николаевич, может быть, кофейку попьём?

– Как в старом анекдоте, – откликнулся я. – «Пришёл молодой граф к молодой графине и говорит: „А что, Анастаси, может быть, чайку попьём?“ А она ему и говорит: „А что не попить – можно и попить!“ И пошли они в опочивальню».

– А у вас игривое настроение…

– А разве это плохо?

– Дыы… нет! – и пошла ставить чайник.

Пили кофе, посматривая друг на друга, и невольно улыбались.

– А вы могли бы быть моим отцом, – сказала Вета.