Тамара Злобина - Души прекрасные порывы. Три мини-повести

Неожиданный отъезд Кости на некоторое время выбил Нину Яковлевну из колеи, вызывая неприятие и досаду, ведь в первый раз сын уехал на родину один, без неё. Но не это волновало Нинель, точнее – не это было главным фактором. Один вопрос не давал женщине покоя:

– Что если Полина не сдержит данное двадцать шесть лет назад слово, и откроет Константину их тайну?

Но, прикинув практически, она решила, что сестре это совсем не выгодно, ведь тогда её авторитет в глазах сына упадёт, как любит выражаться Димка, ниже ватерлинии.

Дорога оказалась не такой тягостной и нудной, как ожидал Константин. Может быть, потому, что он с самого начала настроился на худшее, а может – попутчики попались нестандартные: заводные и весёлые. Даже старушка с нижней полки – баба Маня, оказалась совсем не похожей на тех обычных бабушек со скамеек, которые вечно чем-то недовольны, вечно ворчат и поучают.

Баба Маня потчевала своими «деликатесами» касатиков – как она называла Константина и молодую студенческую пару, совсем недавно соединившую свои судьбы узами Гименея. И те за обе щёки уплетали старушкины печения, соления и варения, не забывая расхваливать их на все лады. Баба Маня широко улыбалась, радуясь тому, что молодёжи нравятся её угощения.

Светлана и Игорь, как молодые, шаловливые котята затевали всевозможные игры, вовлекая в них попутчиков. Смеху, шуткам, розыгрышам не было конца. Константин сначала смотрел на всё это, если и не с удивлением, то с явным непониманием, но вскоре сам втянулся в игры, почувствовав себя не старше студентов второкурсников: стал отвечать на шутки и сам затевать розыгрыши.

Света всё что-нибудь придумывала: то буриме, то города, то фанты, то испорченный телефон, загадки, шарады. Костя дивился, глядя на неистощимую фантазию юной женщины: он был уверен в том, что всё это давно уже в прошлом и молодые люди даже представления не имеют о том, что когда-то всё это имело место быть. Выходит – нет, знают.

Игорь смеялся, глядя на выражения лиц Кости и бабы Мани, и шутил:

– Это Светлая, (иначе, как Светлая он свою половинку и не называл) – на вас свои методы воспитания проверяет: она ведь у меня собирается стать методистом детских дошкольных учреждений!

Баба Маня смеялась ему в ответ:

– Да мы вроде бы уж с Кинстинтином (она никак не могла запомнить его имя) из дошколят выросли! Гляди, каким Кинстинтин-то вымахал? Чай метра два будет…

И Костя улыбался, с удовольствием поддерживая всеобщую весёлость:

– Почти, баба Маня! Почти… Метр девяносто.

– Вот это рост! – восхищалась Светлана. – А мой Игорёк – метр с кепкой!

– Почему это метр с кепкой?! – делал вид, что сердится, Игорь. – Метр семьдесят пять! Разве мало?

– Но ведь не метр девяносто? – доводила его Света.

А, когда Игорь начинал хмурится, добавляла лукаво:

– А мне почему-то маленькие всю жизнь нравились?

И Игорь, изобразив сердитую мину на лице, нападал на неё, словно собираясь наказать за шутку. Смеху было, визгу! Из других купе даже к ним заглядывали, чтобы приобщится к веселью.

Константин смотрел на юную попутчицу и думал:

– А ведь действительно: светлая. Именно это определение подходит к ней, как никакое другое. Вот и тётя По такая же – светлая и простая… Ах, если бы таких людей было больше, как было бы тогда светло жить. Светло и вольготно…

И ему вдруг так захотелось нарисовать портрет Светланы. Костя достал из рюкзака небольшие листы бумаги на которых обычно делал наброски и, всего несколькими штрихами воссоздал образ девушки.

– Ничего себе! – восхитилась та. – Это ведь я! Как здорово!

– Действительно: похожа, – добавил Игорь, придирчиво рассматривая набросок. – Да ты у меня, Светлая, просто красавица…

– Красавица-красавица – это точно, – подтвердила и баба Маня. – Повезло тебе Игорёк с женой-то: и красавица, и умница. Ты уж её береги, пожалуйста, не потеряй! А то я вас знаю, молодых! Все вы – Маши-потеряши.

Костя нарисовал несколько портретов Светлой, раздал их попутчикам, а один – самый первый набросок оставил себе, чтобы использовать его в какой-нибудь гравюре. Какой он пока не придумал, но был уверен, что случай представится.

Предлагал сделать портрет и бабе Мане, но та в ответ только руками замахала:

– Что ты, Кинстинтин?! Зачем это? Вот кабы десять-пятнадцать лет назад… Я тогда ещё ничего была. А сейчас? Старая, беззубая. Кто смотреть-то будет на такое чудо?

И засмеялась от души, совсем не комплексуя по поводу своей старости и беззубости.