Сауле Калдыбаева - Зеркало в старинной раме

Зеркало сделало вид, что не слышало глупого тиканья, оно вообще старалось не смотреть на часы – пусть скажут спасибо, что имеют честь отражаться в старинном глубоком зеркале в дорогой оправе. Да и то сказать, что могут знать о жизни две железные стрелки на деревянной коробке?

И оно решилось сделать важное программное заявление, оно давно собиралось его сделать при удобном случае, так что и вы послушайте:

– Уважаемые часы, хуже вашего отражения может быть оно же, но пару лет спустя. Впрочем, дело, безусловно, не в вашей деревянной коробке. Зачем вспоминать дождь, вы спрашиваете? Ну, к примеру, чтобы не разучиться ждать, когда выйдет солнце из-за туч. Мне тут перепутавшая окно ласточка недавно рассказала историю молодого парня. Он из своей промозглой и слякотной страны переехал жить на остров в океане – подальше от прогнозов дождя и снега. Там, вдали от континентальных ветров, было все, что хоть кому угодно: падающие с пальм кокосы, солнце все дни в году, разноцветные рыбки и чудесный открыточный закат.

«А жизни нет, – с тоской говорил он. И мечтал вернуться в свою суровую, забитую осенними лужами страну, чтобы походить по первому снегу и пробившейся сквозь февраль зеленой траве, когда он сойдет.

– Кто не хочет быть там, где его сейчас нет!..»

Я имею в виду слова того парня в океане, – уточнило на всякий случай зеркало для часов. И, заметив скептическое выражение на циферблате, не очень вежливо добавило:

– Даже если кое-кто родился домашними тапками, то не может всю жизнь делать вид, что мир состоит из одного дубового паркета в городской квартире. К тому же после дождя вершины гор белее, пусть только пыль осядет. Хотя вам, стрелкам, не понять, стучите себе без разбору, как дождь по крыше.

Лучше взгляните на эти прекрасные туфельки в прихожей.

И пусть

Парят снежинки за окном,

Я снег люблю —

За ожиданье встреч с весной.

За тайный смысл

И хрупкость с чистотой.

За то, что после

Буду слушать дождь

И гром с грозой.

Айка кое-что знала о пустоте – она прозвенела в их квартире три года назад, когда не стало родителей. Незадолго до этого они звали ее с собой по турпутевке с заездом в Ниццу, Венецию, Флоренцию и Верону, но Айка уже собралась с подругами в летний лагерь, там их должны были научить разжигать костер, добывать чистую воду из грязной и ориентироваться по сторонам света в джунглях. Пока Айка добывала огонь, папа с мамой заселялись в отель Венеции со старинными фресками на стенах и благородно треснувшей штукатуркой. Из той поездки мама привезла в подарок стеклянную брошку – стеклодув острова Мурано сделал ее у мамы на глазах.

Ничего, Айка туда еще обязательно съездит – походить папиными и мамиными маршрутами и увидеть балкон Джульетты. Она выйдет на него и бросит ждущему ее внизу самому лучшему парню записку – там будет всего три слова. Зато каких.

Мне тут зеркало из вагона поезда рассказывало про парня в купе – он каждые десять минут заглядывал в него, чтобы поправить прическу. Господи, как же всем надоела его озабоченная физиономия.

Часы ходили свое обычное тик-так. Но иногда эти нежные, еле слышные постукивания звучали как предупреждающие донн-донн, и это случалось, когда девушка тратила минуты на болтовню с подругами или часами мерила одежду, а наряжаться она любила. На что еще можно потратить время, если его и так много? На изучение прыща, выскочившего на лбу.

– Когда станешь старенькой, вспомнишь, как бездарно потратила сто тысяч миллионов минут, рисуя то один глупый глаз, то второй, – вздохнули часы. – «Не думай о секундах свысока» правильно пел дедушка Кобзон по радио, мне о нем еще твоя бабушка рассказывала.

– Аха, – возражала Айка. – Через горы прожитых лет я уже научусь управлять персональным самолетом, прозрачным, как кабина канатной дороги на Кок-тобе 2 2 Гора, расположенная в непосредственной близости от Алматы, переводится как «Зеленый холм». . Я в ней буду сидеть важной кралей в кожаной куртке, главное, чтобы не было целлюлита на задней стороне крутого бедра, хотя не думаю, что меня это будет все еще беспокоить. Старость должна быть яркой, как апофеоз, – решила девушка окончательно и пририсовала летящей над тянь-шаньскими елями бабушке белый парашют за спиной.

– Жизнь моя, иль ты приснилась мне, – вздохнет эта бабушка, пролетая над гнездом кукушки. И добавит словами того же фильма про гнездо: