Александр Шорин - Ось второго порядка

Ганс успел отвернуться, прежде чем пробормотал про себя: «Волшебники!».

Известно, что волшебство – удел одиночек. Парой могут путешествовать только учитель и ученик, или… два дуэлянта, выбравшие этот богом забытый дрянной трактир на окраине занюханного городишки для ментального поединка.

Только не это! Мало того, что в процессе магической схватки от трактира могут остаться обугленные головешки, так ведь после неё неизбежно расследование, на время которого трактир закроют… И велика вероятность того, что ему, хозяину трактира, никогда не удастся открыть его вновь. Ганс немного поразмышлял о том, что же можно предпринять. Обычным людям, к которым, безусловно, он относил и самого себя, вступать в спор двух волшебников – всё равно, что муравьям попытаться предотвратить битву быков. Вмешаться мог только другой волшебник. Но на всю округу волшебник был всего один, да и тот жил далеко за городом, вниз по течению реки. К тому же он был стар, да и, строго говоря, волшебником-то не являлся: по слухам – бывший придворный Предсказатель. Должность, конечно, почётная, да вот только для предсказаний и боя используется совсем разная магия: об этом каждый ребёнок знает.

Между тем незнакомцы поднялись, о стол звякнули несколько мелких монет. Ганс поспешно подбежал к гостям, чтобы показать комнаты.

Далеко под утро, когда Ганс ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть, на лестнице послышались негромкие, но уверенные шаги. Осторожно выглянув в щель, Ганс увидал, как оба незнакомца покидают его гостеприимное заведение. Он бесшумно скользнул к окну. В щели свистал ветер, на стекле виднелись потёки дождя и больше ничего: темнота, чуть разбавленная силуэтами кустов, шевелящих листьями.

Вдруг темноту прорезали яркие вспышки молний, словно моросящий осенний дождь вдруг решил перейти в грозу. Вот только Ганс знал, что это не так: колдовские молнии были тонкими, отливающими синевой, и били не в землю, а вдоль холма. В ужасе он закрыл голову руками, рухнул на пол и принялся молиться богам, в которых никогда не верил. Сквозь собственные мольбы он неясно различил чей-то вскрик.

Больше всего трактирщик боялся возвращения одного из магов, который может решить, что ему не нужен свидетель. Но чем больше проходило времени, тем меньше становилась вероятность этого.

В дверь кто-то заскрёбся. Ганс, немного успокоившийся, снова сжался от страха, но вслед за скребущими звуками послышалось повизгивание. Он облегчённо вздохнул и приоткрыл дверь. Так и есть: верный охранник по кличке Махмуд (прозванный так за то, что был одноглазым), визжа, забежал в комнату, разбрызгивая вокруг себя воду с мокрой шерсти. На шее пса болтался кусок веревки, на которую Ганс его обычно привязывал.

Вид несчастной псины, казалось, должен был ещё больше напугать трактирщика, но почему-то появление Махмуда его приободрило: то ли любопытство взяло верх над осторожностью, то ли внутреннее чутьё, доставшееся в наследство от бабки-ведуньи, подсказало, что опасность миновала. Презрев природную боязливость, Ганс зажёг масляный фонарь и, сопровождаемый жмущимся к его ногам и поскуливающим псом вышел в ночь.

Куда идти, он примерно представлял: сразу за хлевом начинался овраг, за ним – холм. Именно в той стороне он видел синие молнии.

Через овраг вели нехитрые деревянные мостки, порядком покосившиеся от старости. Тяжело ступая по мокрым доскам, Ганс всматривался в темноту с тревогой: фонарь его виден издалека, но выбора нет – без света он вряд ли сможет осмотреть место предполагаемой схватки.

Искать пришлось не так долго, как он ожидал. Сразу за оврагом Махмуд резко взял влево, и вскоре Ганс стоял над распростертым телом одного из тех, кто совсем недавно был гостем его таверны. Прожжённый плащ покрывал нечто бесформенное, похожее на тюк соломы. Это нечто слегка дымилось, несмотря на дождь. Пахло палёной шерстью и горелым мясом. Ганс наклонил фонарь. Лицо молодого мага не тронуто, но это уже не имело значения: жизни в нём не больше, чем в трухлявом пне. Вот только мёртвый маг мог принести Гансу не меньше хлопот, чем маг живой. Морщась от отвращения, трактирщик поднял тело, дивясь его тяжести, и потащил к реке – благо недалеко. На берегу сгрузил ношу на землю и с трудом перевёл дух.

Сначала Гансу захотелось просто бросить тело в воду, но после некоторых размышлений он отказался от этой идеи: наверняка оно затонет где-нибудь поблизости. Лучше вывезти его в лодке подальше и затопить там. Однако пока он отвязывал лодку, родилась идея получше: гнилое днище плоскодонки настолько прохудилось, что едва ли выдержит долгое плаванье; каблуком сапога он немного увеличил течь и опустил тело на дно. Потом с силой оттолкнул лодку от берега, плюнул в воду и поплелся назад в свой трактир.