Двор манил как магнит, каждый день он, словно кипящий котел, бурлил идеями. Увлекаемые ими с головой, мы лазили по гаражам и стройкам, устраивали химические взрывы с помощью карбида и качались на ветвях вязов, скрученных в цирковые качели. Иногда жевали битум, зубы превращались в смешные угольки, а мы представляли, что не битум это вовсе, а та самая пахучая иностранная жевательная резинка. Еще пили студеную воду из уличной водонапорной колонки на спор, кто больше выпьет. Ледяная вода неимоверно ломила зубы, но мы терпели и пили, чтобы выиграть спор.
Играли постоянно. Летом заскорузлые мужики в беседке под лампочкой Ильича резались в домино, а мы в темноте допоздна резались в прятки, и наши мамы никак не могли загнать нас домой.
Летом выходили на лужайку и бились «во всадников», когда один был лошадью, а другой, сидевший на его плечах, – конником. Популярна также была игра «в слона», когда одна команда вставала, нагнувшись и сцепившись в колонну, а вторая прыгала им на спину, после чего «слон» должен был выйти из круга, очерченного перочинным ножом на земле, тогда – победа. Такое редко какой команде удавалось совершить, обычно «слон» валился с ног вместе с наездниками, с разбега жестко прыгавших на его «спину», в итоге получались всеобщая свалка и неописуемый взрыв эмоций.
Весной и осенью мы дни напролет играли «в городки». Если остро заточенный напильник, вонзаясь во влажную землю, стоит торчком, то ты делаешь шаг «со своим войском» к «городу» – очерченному на земле кругу. Добравшись до места, его следует взять, – бросать напильник внутрь круга определенное количество раз. Если он не втыкался, к примеру, попадал в притаившийся в земле камень, считалось, что город выдержал оборону. Теперь его хозяин получал возможность устроить свой ответный поход на вражеский город. Главное, чтобы напильник втыкался, в противном случае следующий ход переходил к противнику.
Что касается футбола и хоккея, – рубились страшно. Спорили до хрипоты о забитых мячах и шайбах и постоянно ходили со сбитыми коленями и локтями.
Увлеченно играя, мы вечно шныряли в палисаде под окнами, и бабки кричали нам вдогонку, что сейчас вызовут милицию, а я такой перспективы никогда не боялся, – у меня у самого папа был милиционер.
Весной созревал боярышник, и мы лазили по ветвям, как мартышки, ели алые плоды до отвала прямо с ладоней вместе с семенами. До сих пор помню их неповторимый вкус!
Видимо, под влиянием телевизора, успевшего прочно войти почти в каждую советскую квартиру, и кинотеатра, все новые кинофильмы про войну были пересмотрены по нескольку раз, «войнушка» занимала особое место среди всех наших игр.
«Тах, тах, Валерка убит!», «Тах, тах, Сережка убит!», – до сих звенит в моих ушах. Смысл игры был незамысловат, но как она захватывала!
Одна команда пряталась в канаве на пустынной соседней улице у старых трухлявых домов под снос, там нам никто из взрослых не мешал и не кричал как резаный: «Идите в другое место!». Те, кто наступал, должны были незаметно, под прикрытием деревьев и кустарников просочиться в канаву, которая в нашем представлении была не канавой вовсе, а траншеей противника.
Кто первый выявлял вражеского бойца, нацеливал на него свое оружие и кричал: «Убит!», оставался, а тот, кто был обнаружен и не успевал скрыться, прежде чем звучал истошный крик «Такой-то убит!», выбывал из игры. Побеждала команда, в которой «выживал» хотя бы один боец. Понятно, что для участия в такой серьезной игре требовался предмет, способный делать «Тах, тах». Им признавалась любая вещь, – магазинная или самодельная, – похожая на огнестрельное оружие.
Я так гордился своим духовым ружьем, которое в восемь лет, высунув язык, за неделю увлеченно собрал на балконе, а отец, случайно обнаружив мое творение, без всяких разговоров тремя мощными движениями согнул латунное дуло, а затем сломал об колено поршень и приклад.
– Не смей!
Вот и все, что прозвучало, а у меня внутри все оборвалось, и по щекам потекли слезы. Мне было совершенно непонятно, почему я не имею права иметь свое собственное оружие, это же так естественно! Было невыносимо больно наблюдать, как плоды моего многодневного труда летят в мусорное ведро. Внутренне с отцом я был не согласен, однако тогда перевесил его взрослый авторитет.
Только теперь, когда прошло столько лет, я понял, что он был прав. Иметь собственное оружие, в самом деле, естественно, однако при одном условии, – если оно предназначено для охоты на животных, чтобы выжить. Двор же учил нас изготавливать оружие, пусть пока игрушечное, чтобы стрелять друг в друга, причем не для самообороны, а ради забавы. Ничем хорошим это кончиться не могло.
Читать дальше