Валериан П. - Такая вот жизнь, братец – 5. Записки шестидесятника

Вообще, жизнь «за бугром», что называется, «не сахар», даже при Лениных минимальных запросах:

«…Люди начали ездить взад-вперёд, прямо как в Хацапетовку, но у них есть деньги, чего не могу сказать о себе. Более того, друзья мне сейчас сильно помогли и у меня есть чем заплатить рент и проч. паразитство даже за декабрь. Мне на еду надо очень немного, самое главное проклятье – каждый месяц вынь да положь 500 дол., потому надо делать минимум 800 дол. в месяц, коих я не сейчас имею, вот уже с октября».

В плане «выворачивания наизнанку», и «стояния на бровях» в целях выбивания денег показательно описание её дня рождения:

«…Ну, вот, прошёл ещё один день подготовки к моему праздничку 50-летия, но не Красной Армии. Н-да…. В жизни раз бывает 18 лет, а 50 – и подавно. Все надо мной смеются, и никто не верит, но верь – не верь, а так оно и есть, по подсчёту, ха, событий и фактов. А то, что выгляжу не более, чем на 35, так это тоже нормально».

Самое главное в её «юбилее» были денежные подношения, которыми одаривали её друзья. Вот как выглядит эта «бухгалтерия»:

«Я извлекла из пакетика от Фафы (её чернокожий друг) серебряный «бранзулет» с перламутром и 2 маленьких флакончика с духами, которыми он меня, можно сказать, нынче забросал, и пошла на работу. Там я получила от быв. жены Дука, – она – сумасшедшая, – полистироловую ночную рубашку. Я эти искусственные кошмары не ношу, но «дарёному коню…». Может, отдам кому, кто может это пользовать. Потом пошла к Гришке в магазин. Там получила фиолетовые ирисы и 60 дол . от них троих, включая работницу Любу , которая тоже сумасшедшая с недоё-у, но «мы ценим ея не только за это», ха. Разблюдовка такая: Гриша и Бэла по 25 дол ., она – 10. Тут Лючия подоспела, поднесла мне бусы из хрусталя особого вида, которые снимают волнение, вернее, предотвращают, и 20 дол . в карточке (на именины были другие 20 присланы). Майк ещё отвалил мне чек на 150 дол» .

Сколько же у неё друзей там и все такие прекрасные люди! У Лены всегда крутился вокруг неё целый табун поклонников, но теперь это, к тому же, единомышленники. Вот что она сама говорит по этому поводу:

«…Я всегда, сколько себя помню, знала, что в моей жизни главное. Так уж получилось. И это главное – отношения между людьми . Вот я и „работаю“ всю жизнь над этими главным. Способный любить – всегда любит, способный дружить – всегда дружит . Это неправда, что некого любить и не с кем дружить. Люди есть везде , их надо только увидеть , а увидев, приблизить к себе и сохранить (что есть наиболее кропотливый труд и не каждый, далеко не каждый, хочет этим заниматься). Я же хочу и занимаюсь, и имею чудные результаты».

Удивительно, все-таки, устроен человек. Одни, «получив по кумполу», как-то сразу сникают ( что характерно для меня! ), теряют интерес к жизни. Их больше не тянет «на приключения». Другие, как Лена , наоборот, пережив очередной душевный, и телесный кризис, вновь ухитряются «раскрутить жизнь на полную катушку», стремясь взять от неё все, что она ещё может им дать… Уж, казалось бы, рак, операция, сознание того, что ты обречён. … Ан-нет, не сдаются…

…В своё время Лена и за меня так же, стиснув зубы, боролась. От избытка любви ко мне она меня во всём оправдывала, пыталась ободрить, поднять настроение, хотя и видела, что помочь мне ничем не может. Единственным выходом, по её мнению, мог быть стать наш с ней отъезд из Союза. «Давай уедем», прорывалось у неё в иные моменты, «нам с тобой здесь делать нечего». А мне вот это «нам» совсем не нравилось. Оно ставило нас «на одну доску», делало «сообщниками», но на самом деле всё было совсем не так! Да, Лена в Союзе была, что называется «не жилец». По её глубокому убеждению, жить можно было только «за руб. ежом», т.е. за пределами «Софьи Владимировны», как тогда выражались в кругах диссидентов. Она думала, что только там сможет обрести себя, как бы трудно ей ни пришлось (и ведь, оказалась права, подтвердив всё своей жизнью!). У неё (в отличие от меня!) всегда была колоссальная вера в себя, в своё предназначение, и эта вера спасала её в тяжёлые времена жизни в эмиграции.

…Она улетела в США летом 1980-го. Её «выдворили» из Питера вместе с другими диссидентами, дабы «не портить людям праздника»: то был год нашей Олимпиады. Напоследок ей пришлось немало хлебнуть от властей. Дом её шёл на расселение, и ей предложили комнату в коммуналке где-то на окраине города. Лена, естественно, отказалась и осталась жить в практически расселённом доме: одна, без газа, отопления и телефона. Зато в квартире, принадлежавшей её предкам. Сказала, что, если не выедет за кордон, живой этот дом не покинет. Я её фактически «кинул», оформившись переводчиком в Нигерию (см. «Такая, вот, Жизнь, Братец – 2») и хватив там горя «по полной», но зато «не предав Родины». В нашу последнюю встречу, Лена просила меня обязательно приехать в аэропорт ( т.к. считала меня своим другом ), но у меня уже были другие планы, в которых она не фигурировала. … Удары судьбы обрушились на неё, когда она, казалось, «поймала удачу» и чувствовала себя по-настоящему свободной, но… з а всё надо платить ! И она собрала в кулак все свои духовные силы и пошла навстречу смерти с открытым забралом.