Валериан П.: Такая вот жизнь, братец – 5. Записки шестидесятника

…Между тем, новые политические веяния захлестнули страну. Новый наш лидер, генсек С. М. Горбачёв , наводил мосты с Западом в то время, как страна катилась в экономическую трясину. Результатом горбачёвской «перестройки-демократизации-гласности», в идеологической концепции страны наметились ощутимые сдвиги. Была снята цензура, и на полках библиотек и книжных магазинов появились запрещённые и хранившиеся доселе в спецхранах издания. Началась повальная реабилитация политзаключённых. По стране прокатилась первая волна эмиграции. Возникло общество «Мемориал». В конце апреля 1986 года грянул Чернобыль , который стал, как бы, ещё одной чёрной меткой на лбу Горбачёва.

…Помню, тот день мы с Максимкой провели в питерском парке ЦПКО им С.М.Кирова : хотелось подышать свежим воздухом. Никто ещё не знал о катастрофе: о выбросе радионуклидов в атмосферу, о том, что облака, гонимые ветром в нашу сторону, несут с собой болезни и смерть. День был пасмурный и не располагающий к прогулкам, но делать нам было нечего, и мы отправились на Острова. Там мы погуляли по парку, потом, когда начал моросить мелкий дождик, укрылись в ближайшем развлекательном центре, где, на радость сыну, отлично покатались на электрокарах, причём Максимка то и дело норовил столкнуться с проезжающими мимо машинками и наш кар стукался о резиновый барьер, к вящему неудовольствию смотрителя аттракциона. По дороге домой мы основательно промокли (оба были без головных уборов), и я, не без оснований беспокоясь о его здоровье (и, конечно же, опасаясь обвинений в мой адрес со стороны моей бывшей супруги), поймал такси и довёз его до дома. Кстати, без обвинений не обошлось: Максим заболел на следующий день и провалялся с ангиной пару недель. Когда я на следующий день услышал новости по Би-Би-Си, я ругал себя на чём свет стоит, но было поздно. У нас же первое краткое официальное сообщение о ЧП появилось в газетах через три дня после взрыва, а об истинном масштабе аварии на АЭС Горбачёв рассказал только 14 мая. Но все уже и так всё знали. Или догадывались.

Так я и жил в этой круговерти обязанностей и дурных предчувствий: крутился, как белка в колесе. Личной жизни, как таковой, не было: не хватало ни времени, ни желания заводить новую связь. Были, конечно, на работе мелкие интрижки без продолжения, ибо какое продолжение может быть у двоеженца и алиментщика ? Да и родители, тоже, смотрели с подозрением на мои загулы. Они были недовольны тем, что я так грубо порвал с Зинаидой, на которую они так рассчитывали. … И вот, в какой-то особо тягостный момент жалости к себе, я подумал о своей давней подруге Лене М . (см. мою книгу с тем же названием «Такая, вот, Жизнь, Братец – 2»), которая уже несколько лет проживала в США. «Как она там устроилась? Да и жива ли»? У меня был её адрес, и я послал ей открытку с моим новым питерским адресом без всякой надежды на ответ. И о чудо! Вскоре на мой адрес приходит пухлый продолговатый конверт с внушительной печатью «Brooklyn NY, USA» посередине, кучей красивых марок и забавной наклейкой, изображавшей диснеевскую куколку с букетиком фиалок и надписью «Thinking of You». Помню, при этом у меня в голове мелькнула гадкая мысль: «Вот, видишь, она своего добилась. Не то, что ты».

Лена на острове Вьекос

И вот я уже читаю её послание. Пишет, что «Слава Богу, жива и вполне здорова, хотя и меня тут малость судьба тряхнула… В 1985 году, в январе, мне сделали операцию по удалению левой части груди. Не падайте в обморок, господа, меня не так легко уничтожить! Подкрался рачок, подлец, но мы его вовремя изъяли. Да и случай был весьма удачен, он пошёл „на улицу“, т. е. в сосок, а не вовнутрь. Все, начиная с моего любимого хирурга, говорят: „You are lucky“, ха! На это я всегда отвечаю, что я счастливая, но неудачлива. …Подробно писать неохота, т.к. операция была почти три года назад, а за ней и химиотерапия в течение целого года. И все уже давно кончилось и забыто».

Вот, и пойми тут, в чём её удача! Сразу почему-то в голову полезли дурацкие мысли: «А что было бы, если бы ты с ней уехал? Наверно, пришлось бы не сладко»!

Дальше – больше, и всё о себе, любимой: «Как всегда, я – худая, 47 кг., и кусок искусственной груди, что я вынуждена носить, в общем, не обременяет. Есть некоторое неудобство летом, когда здесь чистая душегубка и хотелось бы чувствовать себя несколько свободнее, но к этому я привыкла». …Да, в этом слове, «кусок» вся моя Лена: никаких тебе соплей, вздохов и самоедства. «…Итак, делаю йогу , вот уже два с половиной года, сидела несколько раз на сыроядении , что в корне изменило мой рацион, хотя я никогда не была обжорой. Но теперь даже такие вещи, как сахар, хлеб и картошка, на которых мы выросли, начисто забыты. Конечно, здесь крайне легко „держать“ (вот оно, влияние чужого языка) любые диеты, и устраивать голодные дни, т.к. круглый год есть абсолютно всё . Слушай, на эту тему тебе много говорить не надо: ведь ты был первым, кто сообщил мне о голоде и диетах . … Кроме того, делаю много всяких медитаций, ну и т.д.».