Валериан П. - Такая вот жизнь, братец – 5. Записки шестидесятника

…Однажды, после лёгкого ужина с вином и бутербродами, мы отправились в ванную комнату расслабиться. Устроившись друг против друга в покрытой пеной воде, мы забавлялись тем, что ласкали наши интимные места ногами. И вдруг, ни с того, ни с сего, завязался разговор о «любви и сексе».

– Я тебе уже не нравлюсь, – констатировала Зина, пытаясь, безуспешно, поймать пальцами ног мой скользкий пенис, – это видно невооружённым глазом.

«А ты вооружи его, и может, увидишь что-нибудь другое», хотелось сказать мне в ответ, но вместо этого, я, изобразив на лице недоумение, поджал под себя ноги, выставив коленки из воды. Глядя на её свисающие груди, я не мог выдавить из себя ничего путного .

– Нет, ты скажи мне по правде: так это или не так? – настаивала на своём Зина, надевая очки с запотевшими стёклами, что сделало её похожей на инопланетянина. Это её вечное «по правде» меня просто бесило! Мне хотелось с головой уйти под воду, но, увы, это было невозможно. Поэтому я молча вылез из ванны и, повернувшись к ней спиной, стал вытираться.

«А что если взять, да и выложить ей всё прямо сейчас? И покончить с этим, раз и навсегда», просверкнуло в мозгу.

– Я, наверно, поеду, всё-таки, – промямлил я, натягивая трусы на мокрые чресла, – а то уже поздно.

– Ну, подожди, пойдём ещё по бокалу вина выпьем, – спокойным голосом произнесла Зина и, резко поднявшись из воды, неуклюже вылезла из ванны. – Помоги мне вытереться.

Вот это уже был удар ниже пояса, но я его выдержал: «везде нужна сноровка, закалка, тренировка…».

– Вот, скажи мне по правде, – невозмутимо продолжала она, – у тебя ведь был кто-то, пока я там вкалывала?

– Я здесь тоже не сидел, сложа руки, – парировал я, пытаясь уйти от прямого ответа, – только за другие деньги.

– Ну, не хочешь, не говори. Рано или поздно всё само наружу выйдет. Только лучше всё по-честному. Нельзя строить отношения на лжи.

«Она мне ещё мораль читать будет! Ладно, пусть будет по-твоему. Сама же потом жалеть будешь». И я рассказал ей про Танюшку всё, как было (см. предыдущий опус). Ну, конечно, в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Зина некоторое время сидела молча, ничем не выдавая своих чувств. Потом закурила, предложила сигарету мне и, подлив вина в бокалы (дурацкое это слово «бокалы», по-моему), произнесла:

– Ну, вот, теперь всё стало ясно. Я уже по письмам чувствовала, что что-то не так. Ну, да ладно: что было, то прошло. Жаль, только, что я из-за тебя от второго года отказалась. В общем, так: ты мне очень помог, и я тебе за это благодарна. Но, всё хорошо, что хорошо кончается. Я ценю твою искренность, но думаю, что сейчас со мной ты насилуешь себя. Так, что давай лучше поставим точку на этом.

– И разойдёмся, «как в море корабли,» – ты это хочешь сказать, – подытожил я, поднимаясь с места. – Но, может, всё-таки, останемся друзьями?

– Конечно, друзьями! – выдохнув клуб дыма, откликнулась Зина. – Только, на расстоянии. Так что, не забывай, звони, я всегда рада тебя слышать.

– Так, ты что, выгоняешь меня, что ли? – изобразив на лице возмущение, воскликнул я. – А как же, наши планы, заверения в любви до гроба?

– Ой, только не надо этого! – вскрикнула Зина и, схватив со стола салфетку, ушла к окну. – Всё: никаких больше планов на будущее. Прощай.

– Ну, прощай, – глухо отозвался я и, одевшись, вышел в коридор. Вслед за мной в коридор вышла и Зина. Лицо её распухло от слёз. Я хотел поцеловать её на прощание, но она отстранилась. Так ничего и не сказав ей на прощание, я вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, я обернулся и увидел, что Зина стоит в дверях и молча смотрит мне вослед. В ответ на мой воздушный поцелуй она даже не пошевельнулась.

Признаюсь, разрыв с Зинулей пошёл мне на пользу: как будто тяжёлая ноша свалилась с плеч. Жалко, конечно, было так вот расставаться с ней и даже как-то гадко было на душе. Женщина она была что надо: скромная, честная, в меру любящая и, что самое главное, обеспеченная. Но… не судьба! К тому же, моё сердце постоянно точил червь – как я с ней жить буду при моём безденежье! Мало того, что от своих завишу, так ещё и к ней в кошелёк залезать придётся. Нет, в моём положении лучше быть «как-нить» одному.

И началась моя по-настоящему холостяцкая жизнь. Утром пораньше встать и, не разбудив предков, быстро одеться и… в парк на пробежку. Хорошо в тишине и утренней прохладе нестись по мягким парковым дорожкам, на миг встречаясь взглядом с бегущими тебе навстречу людьми, ни о чём не думая и ни о ком не заботясь. А потом – портфель в зубы и вперёд на службу.