Алексей Гурбатов - Детская шалость. Роман

– А, «Соловьи-Разбойники».., – (наши фамилии Пересвистунов и Разбоев в совокупности с детскими проказами ещё в первом классе определили моё и Славика прозвище – «Соловьи-Разбойники», но мы никогда на него не обижались), – …мне очень хочется верить, что вы в данный момент репетируете новогоднюю сценку, а не просто паясничаете, – с ядовитой улыбкой произнесла Надя и, поправив узел пионерского галстука, будто он куда-то сдвинулся, направилась к кабинету географии, высоко задрав голову.

– Тоже мне нашла паяцев! Сама-то как-то по-шутовски пошла – нос задрала, ручки на половину в локтях согнула и бедрышками своими худощавыми крутьверть, влево-вправо, – с издёвкой парировал я Надины слова и стал демонстрировать её походку.

Мои комические действия были оценены звонким, разноголосым девичьим смехом и аплодисментами, которые, наверняка, слышала Переверзева, но никак на них не отреагировала, вероятно, посчитав, что это ниже её достоинства. Раздался звонок на урок, и мы разошлись по классам.

Географию в школе преподавал довольно грузный, но одновременно добродушный учитель. Про таких говорят: «Хорошего человека должно быть много» или «Даже муху не обидит».

Его рассказы о дальних странах были очень интересны и слушались в полной тишине. Если бы не одышка, которая частенько его мучила, не давая возможности проводить урок, то, наверное, он не попросил бы старосту класса о помощи.

– Наденька, будь добра, расскажи, пожалуйста, своим одноклассникам всё, что тебе известно про Африканский континент, используя во время рассказа географический атлас и глобус, – тяжело дыша и делая большие паузы между словами, попросил географ.

– Конечно, конечно, Владислав Кузьмич, – тут же откликнулась Переверзева и, завидя, как преподавателю становится хуже, спросила:

– Вы простите меня, но может быть вам школьную медсестру позвать?

– Спасибо за беспокойство, не нужно. Ты выходи к доске, а у меня всё само пройдёт, – ответил Владислав Кузьмич и протёр влажное покрасневшее полное лицо носовым платком.

Надя вышла к доске, взяла указку и стала рассказывать.

Я давно начал замечать, что Переверзева при первой же возможности старалась понаблюдать за мной. Но в её пристальном взгляде не было неприязни и злобы. Как только наши взоры встречались, то Надя сразу же опускала глаза в пол и краснела.

Тогда я, разумеется, думал, что таким образом староста класса контролирует мои действия во время урока, а покраснение на лице возникало из-за понимания, что её умысел раскрыт. Ни какой возможной влюблённости со стороны девочки я и не замечал. Поэтому в свой ответный взор я пытался вложить всю ненависть, испытываемую к этой особе.

Хотя, не скрою, внешне она мне очень нравилась, и, если бы не её отвратительновысокомерный характер, то, быть может, я бы попросил у Нади разрешения поносить её портфель из школы до дома после уроков.

Надя Переверзева, как сейчас это принято говорить, являла собой тип женщины – стервы. Её стройная, ухоженная фигурка мило сочеталась с красивым лицом. Аккуратные уши, небольшой забавный рот и длинные, чуть ниже лопаток непослушные тёмно-русые волосы как-то не очень гармонировали со строгими огромно-серыми глазами и коротким заострённым носом. Вообще, именно глаза и нос определяли в ней стерву.

Складывалось впечатление, что Надя даже изнутри чистая и светлая, потому что снаружи к её безупречному внешнему виду не придерёшься.

Всегда идеально белый воротничок на школьном платьице. Безупречно отглаженый фартук. Детские девчачьи колготки, которые и мальчикам приходилось надевать под штаны по приказу родителей и под реки слёз, у Нади были только чисто белого цвета и никогда не выглядели поношенными.

Если бы в то время наше государство не строило бы коммунизм, при котором все граждане большой страны были равны друг перед другом, то я бы с уверенностью сказал, что у Нади Переверзевой в доме прислуга, потому что так классно выглядеть в то время было невозможно. Но она выглядела!

Парта старосты располагалась перед нашей.

Надя в тот день сидела одна (соседка по парте заболела), а я, как обычно, со Славиком. Мы, конечно же, могли подложить девочке кнопки на лавку или подвесить на спину бумажку с безобидной надписью: «Зазнайка», что и делали частенько. Но сегодня за её реплику на перемене я решил Наде сделать куда больнее.

– Славян, возьми простой карандаш и заточи его точилкой до очень острого состояния, – шепотом попросил я друга-брата.