Никаких объяснений, торопит:
Быстро в кузов, не будут нас ждать!
И целуя малюточку в лобик,
Просит баба его подержать…
Вот машина летит по дороге,
В крытом кузове страшно сидеть.
Мама злится, орет, вся в тревоге,
И в окно не дает посмотреть…
Да, я помню тревожное время.
Пятилетним что мог понимать?!
Ясно вижу, как в кузове едим,
Как баюкает братика мать…
Как пришла незнакомая тетка —
Весть дурную она принесла,
Как вопила в истерике в глотку
Мама после, как гостья ушла…
Вижу гроб, а в нем спящего папу.
Жутко так мне к нему подходить.
Почему-то не хочется плакать…
Посетители вносят венки…
Я за дверью в углу, где игрушки,
Наблюдаю, как подняли гроб.
Попрощайся! – мне шепчет старушка, —
Поцелуй папу, деточка, в лоб…
Я боюсь!.. Не тащите, не надо! —
Прячусь снова за дверь поскорей.
Несмышленый ты, Вовик, ну ладно…
Четверых ведь оставил детей…
И старушка соседка уводит
К себе в комнату: Будем вдвоем…
Как ты мог удавиться, Володя!?.. —
Всё бормочет под нос о своем.
Все ушли. Опустела квартира.
«Выйдем что ли, на двор, поглядеть?..
Ах ты, маленький бедненький сирый!..
Вот и некому больше жалеть…»
На дворе грузовая машина,
И откинуты вниз все борта.
Гроб подняли на руки мужчины.
Говор тихий. Венки. Суета…
Вот и двор опустел. Напоследок
Крестят воздух и в землю поклон.
Листья желтые падают с веток.
Стар и млад возвращается в дом…
Сорок с лишним годов упорхнули.
Что теперь мне былое жалеть?..
Не узнаю я дом и тех улиц…
Всех рассудит по-своему смерть…
Она притворно смело
Слова слагать умела,
Лукавый взгляд наметан,
Опасно звал намеком,
Движенья рук изящны,
Смех вольно настоящий,
Не зла игра притворства,
И в танце ног проворство,
Умелый шарм в наряде…
Исчезни, бога ради
Сна образ наважденья!
Милей мне пробужденье
В своей родной квартире,
Портрет жены, сатирик,
Не смей же искажать,
Чтоб в плен страстей опять
Попасть, как кур во щи,
Эрот, не здесь ищи,
Я нахлебался вволю,
Холостяка же доля
По сердцу нынче мне:
Я счастлив и вполне!..
В два этажа восьмилетняя школа
Из бруса …, а нынче она снесена.
Она появилась, как вырос поселок,
И детям на годы служить отдана.
С четвертого класса и до восьмого
Учился я в ней, словно жил, пятилетку.
От «клич пионера: всегда будь готовый»
До комсомольской газеты с заметкой.
В пятом писали контрольный диктант,
Скандал был – полкласса на «двойку».
Оставили нас, а мы дверь на таран
Взяли, где Марья Ивановна стойко
Натиск держала с директором вместе,
«Война» на не шутку тогда разыгралась.
Кто вышел из «битвы» той с частью,
Бог знает, нам дома от мамок попало.
В спортзале мы взялись играть КВН
Между «седьмыми» в субботнее утро.
Пришлось выступать за кого-то взамен,
Я от волненья весь текст перепутал.
Еще мне запомнились в парке линейки —
Классы в торжественном строе, и знамя.
Труд, домоводство: с лопатой и лейкой
В школьном саду занимались цветами.
На против «директорской» помню буфет.
Булочки, коржики, сочень, ватрушки…
На двадцать копеек наешься. Их нет,
Из дома что взял, пообедал втихушку.
С уроков сбегали в «восьмом» на протоку.
Не все. Пара-тройка отличников честных
Не смели. А нам дисциплина по боку,
На речке, на воле весной так чудесно!..
В два этажа восьмилетняя школа
Останется в памяти точно такой,
Как в годы, когда я был молод…
Образ её не затмит «новострой».
Не спрашивать, так меньше вероятность
Проникнуть в суть житейских проявлений.
Гарантий нет, что будет нам приятно
Открытие с обратной точкой зрения.
Как мир устроен знать полезно, но опасно.
К примеру, и душа окажется лишь словом.
Проникновеньем в суть усилится неясность.
Хотим мы знать, а к знанью не готовы.
Не спрашивать, так легче переносишь
Противоречий тьму, и массу нестыковок.
Мы все пронзенные незримой насквозь осью,
Которой некто вертит, иль выдернуть готовый.
Читать дальше