Дмитрий Королёв - Беседы с Жоржем

– Так вот, – продолжил я, обрадованный его вялым интересом, – пока эти модели ездят практически как трамваи по рельсам – будучи отвязаны от коммуникаций, спутникового наведения либо подобных средств, они оказываются беспомощны, не могут… хм… и шагу ступить.

– Ха-ха, – спокойно заметил водитель. Мы неслись по проспекту, совершенно не обращая внимания на нелепое ограничение скорости.

– Есть и другие технологии, вы же знаете, что автомобилестроение – передовая отрасль капиталистической индустрии. В частности, некая фирма предлагает оснастить примитивным сознанием (да-да!) основные узлы и механизмы машины. Самая любопытная проблема возникла, когда конструкторы принялись решать, какую же свободу воли предоставить этим агрегатам, ведь возьмёшь всё на себя – так мы сегодня имеем эту ситуацию с множеством смертей по вине человека; дашь волю технике – ещё не известно, куда она тебя в один прекрасный момент завезёт.

Толстяк пожевал бороду, и, улыбаясь, сообщил:

– Знаете, я имею некоторое отношение к управлению. Ну да, ведь я же за рулём. Так вот, предлагаю готовое решение: для начала следует определиться, нужно ли автомобилем вообще управлять.

– Довольно-таки странный вопрос.

– Вовсе нет. Я поясню. Машиной управлять не нужно. Когда она стоит в гараже, пусть эта ваша электроника оживает, ремонтируется, я не возражаю. Вместе с тем, автомобилем руководить необходимо, когда хочешь куда-нибудь поехать. Всякая спутниковая навигация спасует перед нашим историческим бездорожьем.

Я был потрясён проницательностью собеседника. Как так, не зная ни предмета, ни метода… Я даже не удержался и высказал ценную для себя мысль:

– Знаете, есть ещё мнение, что управлять автомобилями будущего вовсе нет никакой необходимости: если сделать их автономными, не обременёнными центральной координацией движения, они войдут в структуру города просто как те же голуби, коты или собаки, как когда-то – лошади. Только за последними приходилось следить…

Мы подъехали к пункту назначения. Я расплатился крупной купюрой, и, ожидая сдачи, благодарил бородача за содержательный диалог, как вдруг у него зазвенел телефон. Он пытался скомкать разговор, но, очевидно, его собеседник не проникся чужими сложностями, и говорил без стеснения. На этом же конце воображаемого провода человек вынужден был отвечать односложными «да» и «нет», пока не отсчитал сдачу. Выходя, я обернулся, чтобы сказать последнее «прощай», и внезапно со всей возможной чёткостью мой извозчик произнёс: «Уис!» – и чуть погодя завершил разговор, тронул машину с места и исчез в ночи.

Я стоял, не понимая, что происходит. Это странное слово, уже слышанное однажды при весьма сложных обстоятельствах, заставило меня вспомнить недавние слова г-на Павленко:

– Эти создания живут собственной жизнью, контроль совершенно утерян. Они мало чем отличаются от людей. Поймите, я пичкал их знаниями едва ли не больше чем себя. Технически-то и вовсе подобны человеку, только вот несколько смещён их центр мира, если можно так выразиться. Их немало, и рассеяны они по земле, будто звёзды по небу.

Я вздрогнул, собрался с духом и подумал: «А ещё на них лают собаки».

Неожиданная. Стремительная. Обжигающая, сияющая, нежная. Не оглядываясь на осколки прошлых дней, отбросив не успевающий за событиями календарь, с утра на город обрушилась зима.

Было безветренно. Небо, опадающее на землю в виде снежинок, то мелких, неотличимых от бисера, то громадных, напоминающих стаю майских жуков, казалось, наконец обрело то единство с ландшафтом, в котором лишь возможны и покой, и сны, и нега.

Кованая решётка, изгибаясь чёрными прутьями, отделяла белый свет от окна, за которым укрылись любители полистать журнал за чашечкой кофе, поговорить в узком кругу, для чего нет лучшего места, чем среди себе подобных искателей уединения, да и просто согреть ладони. Струилась музыка. Время застыло. Чугуниевый кусал круассан.

– Кстати, коллега, – обратился я к сидевшему тут же г-ну Павленко, устав глядеть то на внезапного любителя круассанов, удерживающего взглядом и рукой небольшой томик Пушкина, то в окно, – по поводу додекаэдра. Платон настолько им увлёкся, настолько уверился в этой quinta essentia 12 12 Пятая сущность (лат.), квинтэссенция. Додекаэдр представляет собой многогранник, ограниченный пятиугольниками. , что вслед за Пифагором, представлявшим вселенную в виде додекаэдра, наделял этой формой и землю. Но поглядите на снежную круговерть. Любая снежинка состоит из шести расходящихся лучей, причём каждый из них может разделяться только на всё те же шесть более мелких лучей, и так до бесконечности. Никто никогда не видел других снежинок. Есть основания полагать, что эта фигура носит не менее идеальный характер. Похоже, именно здесь и скрыта sexta essentia.