Валерий Красовский - Письма из прекрасного далека. Книга шестая. Минуя озеро Байкал

Утренние разводы для врачей являются одним из моментов, когда можно опросить военнослужащих об их состоянии здоровья. Невзирая на строгие командирские указания о необходимости стойко переносить тяготы и лишения армейской службы и, порой, сержантский произвол, солдаты, как правило, своевременно обращались за медицинской помощью. Особенно заботливы были о своем здоровье призывники из Средней Азии и Кавказского региона.

Такое поведение можно было бы взять за эталон, если бы не эпизоды преувеличенного страха по поводу каждого вскочившего на коже прыща, а иногда и всплесков откровенной симуляции. Второй крайностью было, если не равнодушие к состоянию своего здоровья, то чрезмерная терпимость и скрытность. Такие проявления характера больше наблюдались у призывников со славянских республик. В автомобильном батальоне произошел один очень неприятный случай: солдат потерял сознание и упал во время построения в столовую. Когда его доставили к Шувалову на осмотр, то выяснилось, что он болеет уже несколько дней. Все это время его беспокоили боли в животе, были диспепсические расстройства. За медицинской помощью не обращался. При детальном обследовании у больного была выявлена запущенная паралитическая стадия перитонита. Ввиду тяжести состояния больного, после предварительной консультации с ведущими специалистами округа, он был срочно направлен в окружной госпиталь, который также находился в Чите. Несмотря на экстренно выполненную операцию спасти новобранца не удалось. Врач и руководство автомобильного батальона были наказаны. Шувалову запомнились на всю жизнь родители этого солдата. Они на несколько минут зашли к нему, чтобы более подробно узнать об обстоятельствах болезни своего сына. Шувалов рассказал им все, как было. Язвенный колит привел к перфорации толстой кишки и развитию затем воспалительного процесса, который распространился по всей брюшной полости. У их сына была довольно редкая группа крови. Доноров было мало и Василию Фомичу тоже пришлось дать свою кровь, так как его группа и больного совпадали.

Следующие учения не заставили себя ждать. Не прошло и трех месяцев, как Шувалов вновь оказался в санитарном автобусе лежа на носилках, которые покачивались в такт дорожным ухабам. Стояла морозная забайкальская зима. Маршрут колонны пролегал по воспетым диким степям на юго-востоке Читинской области. Дул пронизывающий ветер, подкрепленный тридцатиградусным морозом. Во всех машинах работали обогреватели. Во время остановок в местах максимального возможного затишья за каменистыми уступами, где имелись снежные заносы, из кусков наста спешно строились сооружения для удовлетворения естественных нужд боевых организмов. Чтобы не повредить холодом то место, на котором боевая человеческая единица проводит большую часть своего жизненного времени, выполняя возложенные на нее общественно необходимые функции, ей приходилось действовать быстро и решительно. До самого горизонта простирался пустынный холодный заснеженный пейзаж. Случайные строения на пути движения из почерневшего от времени дерева, казались фантасмагорией, но в них жили люди. Заканчивался третий день учений. У одного из солдат Шувалов диагностировал острый аппендицит, и его пришлось отправить в окружной госпиталь по транссибирской железной дороге. От мерного убаюкивающего покачивания Шувалов вскоре задремал. Ему было приятно. Начали сниться сны вначале приятные, потом похуже. В последнем сне ему представилось, что он лежал на печи в своем давно миновавшем детстве. От кирпичей исходило приятное тепло. Он куда-то проваливался вниз. Летел, летел и не достигал тверди. Тошнота начала подступать к горлу. И тут послышался голос бабушки:

«Вставай, внучек! Я только что закрыла заслонку. Иди, погуляй на улице».

Он встал, надел зимнее пальто, валенки, шапку ушанку, варежки, взял свои лыжи и пошел кататься с горки. Мгновенно сознание из далекого прошлого вернуло доктора в координаты реальности. Шувалов открыл глаза. Перед ним был салон санитарного автобуса с рядами подвешенных носилок. И все же что-то было не так, как обычно. Изменилось его самоощущение. Голова была тяжелой, побаливала, перед глазами плыли желтые круги, изнутри к горлу подкатывал тошнотворный импульс. «Неужели угорел? – мгновенно мелькнула мысль самоосуждения. – Ведь я же единственный практикующий врач на учениях». Через силу приподнявшись, Шувалову удалось открыть вмерзшую боковую оконную створку. Холодный морозный воздух белыми клубами начал врываться внутрь. В глазах посветлело, исчезли желтые круги. «Иногда во время движения в туннелях возникает опасность отравления выхлопными газами, но вокруг открытое пространство, дующий сильно ветер, машины идут на дистанции друг от друга, – размышлял он». Когда продрог, Шувалов закрыл боковое окно и начал принюхиваться. В салоне пахло бензином. Поочередно обследовав все ниши и походные укладки, он, наконец, обнаружил источник своего плохого самочувствия. Водитель автомобиля оставил в салоне канистры и кроме них, несколько тряпок, пропитанных маслом и бензином. Испарения усиливали потоки теплого воздуха от обогревателя. От ветоши исходил, как тогда казалось Шувалову, тошнотворный запах. Он вновь открыл окно и выбросил в них найденные использованные замусоленные обрывки какого-то обмундирования. Кружилась голова и ему пришлось лечь на свое «излюбленное место». Длительных остановок не было до самого вечера, пока участники учений не прибыли в какой-то отдаленный гарнизон. Медицинский начальник Шувалова, подходящий к классификации великого Пирогова на все сто, открыл наружную дверь и голосом, не терпящим возражений, приказал выделить пару сотен граммов spiritus rectification какой-то дивизионной шишке из тылового обеспечения. Шувалову хотелось послать его куда-нибудь подальше, но через силу он сдержался.