Вячеслав Мунистер - Закат полуночного солнца

– —

Гробовая тишина. Несколько мгновений, достаточных для восприятия всеми. И он продолжил:

«Ах да, прошу прощения еще раз, забыл представиться, зовут меня Федором Алексеевичем Проскуриным. Есть вопросы? За вопросами узкой направленности обращаться в адмиралтейство, либо в саму

администрацию. Вы как я понимаю, знаете, где все это находится.»

– —

Все замолчали, будто потеряли голос, хотя еще только что мешали высказать свою мысль Федору Алексеевичу. Присмотрелся и я к нему. У этого господина странной формы был пиджак. Такой и я за свою длинную жизнь не видел ни на одном приѐме, встречи. А вы уж точно поверьте, что я видел мир и людей, в том числе и заморских, работая в Петербурге с десяток лет, пять в Москве-матушке, да и несколько лет жил в Германской империи Какой-то интересный покрой, будто и не пиджак вовсе, а некоторая извращенная форма костюмного жилета, но с рукавами, и не схожими на привычный открытый отложный воротник…

Но вопросов не поступало. Проскурин уже решил ретироваться, начав уже прощаться, не словами, а в совершенной иной – невербальной, жестовой формы. Но нет, отважился кто-то задать вопрос, неспешно привстав и окликнул уходящего.

– У меня есть вопрос. Он может показаться странным, но я хотел бы услышать от вас ответа. Нет, вернее два вопроса. В Европу будет ли отправлен хотя бы один корабль? И второй вопрос – если мы уйдем окончательно, что будет с нашей родиной, по вашему мнению? За несметное число встреч я слышал великое множество различных предположений на этот счет. Вижу, что вы человек мудрый, хотел бы услышать ваш ответ. – Это был совершенно седой, не по возрасту, человек, тридцати лет отроду. О нем бывалые здесь знали достаточно много с одной стороны, и достаточно мало с другой. Как-то весной он рассказывал о том, что он потерял всю свою большую семью еще в девятнадцатом году, когда в их деревню заскочили анархисты, а среди них был его неприятель с детства, и они сотворили мученическую смерть его отцу, жене, двум ребятишкам-сыновьям.

А сам он был в это время в уездном центре. Вернулся ночью, и увидел лишь пылающий дом. А на утро следующего дня и обгоревшие тела. Вот и посидел он. И в миг превратился из помещика в воина. Участвовал в событиях на юге. В двадцатом году имел несколько серьезных контузий. И вот, неблагочестивая судьба забросила его сюда. Среди всех находившихся здесь, пожалуй, именно у него был наиболее драматичный жизненный путь.

– Невероятно. Он умеет говорить? Или мне показалось. Ты ведь помнишь, Евгений, каким мы его увидели впервые и как он почти всегда молчал, лишь изредка говорил что-то совершенное невнятное, слабо различимое на слух – такая фраза послышалась по направлению дубового столика, расположенным у дверного проѐма, прям над грузным часовым механизмом.

Это место всегда было занято одними и те же людьми. Так как все остальные чурались поведения, всегда оказывающих, если не пугающее, но уж точно внезапное влияние, посредством своей звуковой составляющей. Она была услышана большинством, так как, после продолжительного молчания, голос имеет свойство иметь некоторую искажающую, более громкую, а в случае с этим господином, трубно-духовую, так сказать, особенность звучания, в частности от этого «сибирского медведя».

Ответа не последовало, ни от худощавого старичка, ни от лица, про кого это было сказано. Хотя он это услышал, сделав от неожиданности полуповорот к источнику сказания. Зато вот предыдущая реплика, собственно вопрос, все же получил свой ответ, несмотря на внезапно вмешавшийся клич старика, который еще так ехидно улыбнулся, будто так и желал, нанеся едкий удар своим прогнившим жалом. На мгновение они сошлись взглядами. Но все же, послышалось, после уже явно затянутого относительного молчания, ответное от гостя:

На первый вопрос отвечаю утвердительно отрицательно. У правительства края нет возможности напрямую обеспечить данное мероприятие по очевидным географическим причинам. Последнее судно, при моей памяти, заходило к нам с Архангельской губернии, дай Бог вспомнить точно, да, вспомнил, аж более двух лет назад.

– Ваш слуга как раз тогда и курировал сию операцию. Наш мир велик, и в этом случае мне очень жаль. Мы не сможем произвести «компрессию» нашего пути до портов великих городов Европейских, так как банально ни природа, ни враг, и еще много что, не даст нам добраться хотя бы Швеции. Но как вы понимаете, это возможно, но через то, что еще не очень давно звали, да и сейчас тоже именуют Новым Светом.