Влад Озер - Медицинское училище. КМУ 72—76

Данные анкетирования говорят о том, что профессия Фельдшера абсолютно одинаково подходит как мужчинам, так и женщинам. Ее нельзя отнести по половой принадлежности ни к чисто мужской, ни к чисто женской.

Мать провожала меня до калитки в заборе. Отец, как всегда, дома отсутствовал из-за своих постоянных командировок по свету. Деньги семье на хлеб зарабатывал.

– Ты уж, сынок, смотри там, веди себя хорошо и учись прилежно. Идешь ведь на самостоятельную дорогу. Она очень широкая и многое тебя на ней ждет, не оступись. На тебя вся наша надежда. Может хоть тебе удастся вырваться в люди из нашего болота, – вытирая набежавшую слезу уголком платка, напутствовала мать. Я в тот период жизни только что окончил восемь классов.

– Постараюсь, мама, не подведу, – неуверенно заверял я. Мне было неловко от той неуверенности в себе, потому что впервые надолго отлучался от семейного очага в неведомое мне учебное заведение с неизвестными будущими однокурсниками и учителями.

Дома – то все было давно знакомо и привычно. Благодатный, райский уголок природы, еще почти не тронутый цивилизацией. Огромные сосновые и дубовые боры, бескрайние болота. Река Льва, и огромные голубые озера. Край этот так и называется – Великие Озера. В лесах – ковры из мягкого и упругого зеленого мха, расцвеченные брусникой, черникой и голубикой. Окаймленные россыпями желтой лисички, а межу ними как благородные украшения – белые грибы-боровики

Целебный воздух, густо насыщенный ароматом хвои и земляники. Усеянные разнотравьем болота, покрытые сплетениями нитей с крупной красной ягодой- клюквой. Лоси и дикие кабаны, волки и лисы, зайцы и рыси с барсуками. Тетерева и тысячи уток. Огромные сомы и древние щуки, как коряги. Язи и карпы, караси и вьюны – в изобилии. Камни янтаря на берегах рек и озер собирали тогда на разжигание костров. Полагая что это просто какие – то горючие камешки. Вот такая флора и фауна, окружала меня с детства.

Почти ничего этого сейчас не осталось. Автономная экологическая система полностью разрушена. Леса хищнически вырезаны. Болота осушены и превращены в пыльные пустыни. Остатки лесистой территории перерыты жадными до сиюминутной наживы искателями янтаря. Вместо благородных дуба и сосны, земля заростает кустарником лозы и осины. Озера и те усохли.

Убытию из дома предшествовала краткая вступительная сессия. Экзамены были: письменный диктант и математика устно. За оба мне были выставлены твердые «хорошо», хотя к математике относился всегда небрежно. Не нравилась она мне.

На дворе стоял конец полесского июля. Как раз отошла черника и подошла, как всегда, в изобилии ежевика. В любимом мною лесу мои ровесники собирали грибы и ягоды. Нас в классе было тридцать шесть. Далеко не все в этот год кинулись в учебные заведения. Самые ушлые продолжали учебу в школе, заканчивая девятый и десятый классы, видимо, рассчитывая поступить в ВУЗы. У меня, почему – то тогда не было желания ни учиться вообще, ни понятия о высшем образовании. Село, одним словом.

По обычаю тех лет страницы газет были сплошь забиты объявлениями о наборе во всевозможные ПТУ и училища. Меня тянуло с детства к странствиям. Как – то на глаза попало объявление о наборе в техникум на специальность машинистов тепловозов и электровозов. «Вот уж где напутешествуюсь,» -думал я тогда.

Отговорила тогда мать:– Что ты, сынок!? Не с твоим – то здоровьем управлять такими огромными машинами! Иди в медицину. У тебя ведь с детства была тяга к лечению. Ты любил иметь при себе аптечку, чтобы своевременно заклеить пластырем ссадину, обработать йодом царапины себе и товарищам. Так что давай, двигайся в этом направлении.

О том, что она уже вычитала объявление о наборе в медицинское училище, мне тогда еще не сказала. Но у меня была и еще одна тайная мечта. С детства имел склонность к рисованию. Мне нравились картины природы и портреты. Любил рассматривать автопортреты художников. Но здесь уж мать вместе с отцом решительно пресекли, мои мечты:

– Это совершенно недостойное занятие для нормального человека. Ты хочешь прозябать всю жизнь в нищете? Да ты посмотри на этих своих «любимых» художников. Все, как один, оборванцы, какие – то, – резюмировала мама, тыкая пальцем в автопортрет Ван Гога. И с этой ее точкой зрения на «маляров,» трудно было не согласиться.

И тогда я сам для себя принял такой тайный план: «Провалю вступительную сессию в медицину и быстро передам документы в железнодорожный техникум».