Валерий Красовский: Лирический вернисаж, или Рисунки словом

Потом я слушал тишину…
И в осознании бессилья
Ждала веселую весну
Зарвавшаяся камарилья.

Наполнен пруд водою талой;
Бегут стремительно ручьи.
Азарт весеннего аврала
Не прерывается в ночи.

Бормочут под окном капели
О чем-то личном и своем;
А мир к какой-то мчится цели,
Сжигая время, день за днем.

Невозмутимо ощущая
Природы утонченный плен,
Домой вернулись птичьи стаи
В согласье с ритмом перемен.

Зачеркнута, вовсе изъята
Из вешнего календаря
Ненастья унылая дата,
Иная настала пора.

Настала признанием долга,
Заботы, участья, труда.
Не жажду я бури восторга,
Хочу, чтоб минула беда —

Тебя и меня, и любимых,
Чтоб счастье владело судьбой,
Чтоб нивы созрели озимых
И стали страдой золотой.

Подснежники знобило
И кроны верб трясло.
Вновь наледью схватило,
Как судорогой, село.

По утреннему ложу
Колейной пустоты
Шаги я быстро множу
И гак звенит версты.

Поветрием природы
Восторженно дышу.
Твои бы, счастье, годы!
Куда я так спешу?!

Небо хмурится некстати
Вяжет мрака узелки
И, вздыхая, на полати
Снова метят старики.

Ива снежные лохмотья
Держит нехотя, грустя,
Тучи, каверзные гости,
Белой вьюгой полю мстят.

На короткие мгновенья
Из лазоревых высот
Света сходит провиденье,
Будоража сад красот.

И сквозь стекла свет влетает
В кут к старинным образам,
Снег подтаявший стекает,
Уподобившись слезам.

Год две тысячи четвертый
И четвертое число.
Плыл апрель в простор разверстый…
Солнце празднично взошло.

И, душою ощущая
Ритмы тонкие миров,
Где пределов нет и края
И парит над всем любовь,

Приобщался я с волненьем
К пробуждению земли
И готов был к откровеньям,
Как к прилету журавли.

Ручьев стремленьем водопадным
И рейдом в поле бороны
Продемонстрировал наглядно
Апрель движение весны.

Облюбовав себе лужайку,
В бурьянах выставив форпост,
Дождя прослушав балалайку,
Трава рванула быстро в рост.

Обочины зазеленели,
Как дом под кистью маляра,
А галки в стае осмелели
И бороздили по дворам.

Апрельское утро рождает
Мелодии, словно орган.
Клубится и призраком тает,
Кочующий поймой туман.

Далекий гудок тепловоза,
Летящих гусей переклик,
Подворий житейская проза
С хореями утра не встык.

Простор посевной перепахан,
Поодаль поля зелены…
И сыплет мелодии птаха
С невидимой мне вышины.

В тот год тринадцатого мая
Рассвет морозно засверкал;
На лужах корка ледяная,
А север холодом дышал.

Поникли бойкие побеги,
В туман окутаны сады,
Но, невзирая на помехи,
В лугах воспрянули цветы.

И неудобь холмов бугристых
Уже под колдовством лучей,
Запели хоры и солисты
Средь зеленеющих ветвей.

Рассветный шум, как старый граммофон
Иглой, застрял на карканье вороньем.
Туманом грез еще струился сон
Средь тихих двориков и на перроне.

Неудержимо вновь влекло в село
Из города-узла противоречий,
Над горизонтом синевы крыло
И всплеск лучистый солнечной предтечей.

Преображенья зримого упрек
Несла весна хандре и малодушью,
Повсюду открывались сто дорог
В пространства, называемые глушью.

Со сцены слались шутки и улыбки
Из заготовок творческих актрис,
Звучали восхитительные скрипки
Участников гастрольных антреприз.

Качался зал на мелодичных волнах,
И песенный плескался океан,
И по маршрутам чувственным и вольным
Над нами плыл «сиреневый туман».

И процветало в душах восхищенье,
И ощущалась мира благодать.
Пусть это все игра воображенья,
Но счастье зримо обретало стать.