Андрей Брыксенков - Железная гиена. Прощай «Ворон»

Из недр Южной бухты под звуки вальса «Амурские волны», четко держа равнение появляется тридцать шлюпок. Натренированные гребцы слаженно поднимают и опускают весла. Когда первые шеренги шлюпок достигают трибун, звучит команда: «Суши весла!» и шлюпки красиво превращаются в птиц с распущенными крыльями. Затем новый призыв: «Весла на валек!». Блеснув на солнце, вверх взлетают 180 весельных лопастей, а сами весла замирают строго вертикально. Это приветствие. Гребцы приветствуют Командующего, гостей и зрителей. Шлюпки под гром аплодисментов по инерции скользят вдоль трибун. И тут же: «Шабаш. Рангоут ставить!». Через минуту весла уложены, мачты поставлены: «Паруса поднять!». И выход из Южной бухты покрывается белыми хлопьями парусов. Красота несравненная!

Очевидцам этого зрелища приходят в голову строчки: «Бригантина поднимает паруса…», «Паруса над подводною лодкой…»… Короче, над трибунами витает леди Романтика. А гребцы парадных шлюпок, спустив по команде паруса («Паруса долой!») и срубив рангоут отправляются на веслах к своим кораблям.

Отправились домой и вороновцы. Их корабль стоял в Килен—бухте и до него было лопатить и лопатить. До обеда еще было много времени и старшина шлюпки предложил:

– Товарищ лейтенант, давайте пройдемся вдоль берега Примбуля, посмотрим, как люди гуляют.

– Добро, – ответил Барсуков.

Старшина резко переложил руль и направил шлюпку к Памятнику затопленным кораблям.

День разгорался. Солнце стало жарить не на шутку. Экипаж шлюпки одолела жажда. Анкерок был пустой: засуетились и забыли залить водой при отходе от корабля.

– Товарищ лейтенант, вон там какой-то чепок. Давайте подойдем к берегу. Мы выскочим и быстро напьемся.

И верно. Прямо в скалу была вделана дверь, а над ней вывеска: «Соки-Воды».

– Давай, старшина. Рули.

Шлюпка подошла к берегу. Матросы в миг вскарабкались на стенку и порысили к заветной двери.

Лопух-лейтенант не знал, что это был на «какой-то чепок», а хорошо известная каждому матросу точка, где тетя Капа наливала из под прилавка водку. Конечно, с наценкой. Но зато сюда никогда не заглядывали патрули.

Матросы, действительно, быстро обернулись. Они сноровисто попрыгали в шлюпку, плюхнулись на банки и разобрали весла. Старшина оттолкнулся крюком от стенки, скомандовал: «Весла на воду!» и взял курс на Килен-бухту.

Уже минут через десять слаженность в действиях гребцов исчезла. Весла шлепались в воду вразнобой. Сзади сидящие били вальками в спины впереди сидящих. Те матерились и бросали весла. Барсуков растерялся, он не знал, что делать. Старшина приказал грести только баковым и загребным. Те погребли немного и возмутились: «Чего это мы одни ишачим?» и пустили весла по борту.

Правый баковый, веселый армянин Аганянц, с хохотом предложил: «Братцы, давайте грести руками!». «Ура!!!», завопили пьяные братцы и перевалились через планшири. «Господи, – подумал Барсуков, – еще утонут». Он решительно вмешался в процесс:

– Кончай цирк! Разобрать весла!

– Прям чичас? – заерничал Аганянц.

– Аганянц, перестань паясничать!

– Да, пошел ты…

– Аганянц, я тебе морду набью!

– Я сам тебе морду набью!

Бунт на корабле! Зеленый лейтенантик в полной прострации пытался что-то выкрикнуть, но его оборвал старшина:

– Помолчи, лейтенант! Я сам управлюсь. Потихоньку, полегоньку старшина угомонил буянов, те взялись за весла, и шлюпка медленно пошла вперед. Добравшись до корабля, гребцы поднимать шлюпку не стали, а просто приткнули её к пирсу. Они неуклюже выбрались на пирс и слегка покачиваясь поплелись на корабль.

Утром следующего дня, еще до подъема, в дверь каюты Барсукова тихонько постучали. Лейтенант заканчивал бритье. Он смахнул полотенцем остатки пены с лица и распахнул дверь. Перед ним стоял старшина шлюпки: – Здравия желаю, товарищ лейтенант. Выйдите, пожалуйста, в коридор. Барсуков вышел. В коридоре шеренгой стояли гребцы парадной шлюпки. Старшина начал:

– Товарищ лейтенант, мы все просим у вас прощения за вчерашнее. Обязуемся никогда такого не допускать.

– Ну, черти! По скольку вы выпили-то?

– Выпили мы немного. По стакану. Так жара ж. Развезло.

– Ладно, забудем. В жизни всякое бывает.

В дальнейшем ни Барсуков, ни матросы никогда не вспоминали об этом случае, но, тем не менее, между Аганянцем и Барсуковым установились неприязненные отношения. На грязные, тяжелые работы Барсуков непременно назначал Аганянца, а тот отвечал резкостями и обещаниям все это припомнить при случае.