Надежда Васильева - Когда ангелы поют. Повесть

Уйдя в свои безрадостные мысли, Наташа чуть не поскользнулась. Ну и погодка! Последние три года лета почти не видели, сплошные дожди, и зимы не дождаться было. До середины декабря почва не замерзала. Вот и сейчас. Поёжилась. Ноябрь на дворе, а снега всё нет и нет. И только этот промозглый ветер. Даже не верится, что есть на свете такие места, где небо на темечко не давит. Смотришь по телевизору: в январе на яхтах ходят, в марте купаются. А здесь, словно Богом забытые! В десять часов едва белый свет забрезжит, а после трех уж опять на сумерки клонит. А так хочется чего-то определенного. Чтобы лето – так жара до тридцати, а уж если зима – то морозы под сорок! Но куда денешься? А теперь после смерти мужа – и тем более. Уж больше года прошло, как его нет, а на душе всё время такая же вот слякоть.

Никогда не думала, что с мужем может что-то случиться. Крепкий, здоровый, жизнерадостный. Жила за ним как за каменной стеной. Не было дня, чтобы с работы на машине не встретил. Коллеги по работе завидовали. А то, что всякая порча от зависти, тогда не знала. Да, жили душа в душу. Бывало, хоть какой усталый, глаз не сомкнёт, пока она рядом не ляжет. И, обнимая, шепнет: «У меня мурашки от моей Наташки!». И дома, чтобы звонками не донимали, телефон отключал. Мол, отдохни! Иначе как силы восстановишь? От работы нужно уметь отключаться. Про свои служебные дела ей никогда не рассказывал. А у него, у майора, их тоже хватало. И даже на здоровье никогда особо не жаловался. Давление, правда, иногда пошаливало, но серьёзно к этому не относился. Таблетку в рот и дело с концом. За неделю до смерти сон увидел. Будто умершая бабка пришла за ним и к себе зовёт. А он отмахивается, мол, не могу, дел много. Бабка настаивает: «А когда?» Он возьми да назови точную дату: «Девятнадцатого, в Спас! В отпуск как раз выхожу». Рассказывает сон, а сам смеётся: «Вот так, Наташка! Если с колокольни твоих суеверий судить, то жить мне осталось всего неделю!» Увидел, что изменилась в лице, стиснул плечи: «Всё это сказки! Меня и колом не убьешь! Разве оставлю тебя одну?! – И грустно добавил: – Ты ведь у меня такая наивная да беззащитная! Без меня пропадёшь!».

Накануне, восемнадцатого, машину к отпуску готовил, на дачу собирались. А потом со старшим схватился. Тот Сеню опять заклевывать стал. Степан ему за это по щекам надавал. Спать ложился с пунцовым лицом. Впервые, наверное, не ласкались перед сном. Утром погода выдалась солнечная. Муж встал рано и опять к машине, в гараж. Посуду мыла, а мысли в душе тяжёлые сновали: «К чему бы сон этот? Тонкий мир – дело серьезное!».

Четыре раза пикнул домофон. Заторопилась. Не любит Степан никаких проволочек. Хотела, было, метнуться в спальню за одеждой, но увидела бледное лицо мужа в дверях. Помертвела, не в силах даже спросить, что случилось? А он только прошептать успел: «Худо мне что-то, Наташенька!» Качнулся к двери в гостиную и рухнул вниз лицом, подбородком о порог.

Вспоминая сейчас эти дни, словно разглядывала их в тумане. И видела только сети капельниц и его большую руку в своих горячих ладонях. Шёпотом разговаривала с ним, просила не уходить, читала молитвы. На воспалённое неподвижное лицо смотрела с надеждой. И про себя умоляла: «Открой глаза! Улыбнись! Разгони по сторонам, как это делал всегда, все скопившиеся надо мной страхи». Но глаза не открывались! Врачи на все вопросы только руками разводили: «Молитесь, чтобы не мучился долго». В сознание Степан так и не пришёл.

Похороны всплывали в памяти бессвязными рваными картинками. Сидела в траурном зале у изголовья, вглядывалась в осунувшееся, изменившееся лицо мужа, и никак не могла принять этой смерти. Потом не могла даже вспомнить, кто был на похоронах. Ощущала только одно: горячую руку подруги – вдовы, которая потеряла мужа год назад и лучше других понимала горечь этой утраты. Сквозь приглушённый гул чужих голосов слышала голос Степана «Обещай мне, что не останешься одна, если со мной что-нибудь случится! Тебе нельзя одной, понимаешь?!». Трудно было поверить, что это говорил он, страшно ревнивый по своей натуре человек.

А потом все старалась осознать, что же это происходит и как ей теперь жить? Без него…

На седьмой день после похорон поехала на дачу. Соседи по кооперативу предложили подкинуть до их участка. Не раздумывая, согласилась. Хотелось побыть одной. На даче всё было прибрано: посуда намыта, мусор (пластиковые бутылки, стекло, железные банки) вывезен в город, в контейнер. Растительные отходы в компостной яме. Постели заправлены, половички вытряхнуты. Любили они со Степаном приезжать в чистоту и порядок. Открыла форточку и присела на кухне в кресло, не зная, что ей делать дальше. В первую очередь, конечно, надо бы всё полить. Но подняться не было сил… И тут в открытую форточку влетело какое-то странное существо, внешне похожее на большого мотылька. Такого чуда природы никогда не видела прежде! Мотылёк был тёмно-коричневого цвета, с широкой мохнатой грудкой. Он больше напоминал маленькую птичку. Сел ей на оголённый локоть, цепко вцепившись лапками в кожу. Она ойкнула и попыталась отогнать незваного гостя. Но не тут-то было. Сделав вокруг неё несколько кругов, мотылёк примостился у неё на плече. Наташа предусмотрительно открыла стеклянную дверь веранды и взмахнула полотенцем, выпроваживая мотылька на улицу. Тот выпорхнул из помещения, но не улетел, прижался к стеклу с наружной стороны кухонного окна, вибрируя мохнатыми крылышками. Наташа не в силах была оторвать от него взгляда. И ёкнуло в груди: не иначе, как душа Степана…