Юрий Мартыненко - Стоянка поезда – двадцать минут. Роман

Прошло минут пятнадцать. Мужчина начал с любопытством поглядывать в окошко, за которым проносились деревья, чередуясь с открытыми прогалами леса. Мимо проходил официант. Задержался вопросительным взглядом на утреннем клиенте. Тот кивнул на столик.

– Сколько? – понял официант без слов.

– Столько же, – указал пассажир на пустой графинчик.

– Мужчина, спичками не богаты? – наклонилась сбоку крашеная деваха, разминая пальцами сигаретку.

– Спичками мы всегда богаты! – оживился тот и протянул коробок.

– Я подымлю и занесу, – пояснила деваха. – Вижу, вы не торопитесь.

Мужчина было хотел составить компанию и проследовать за нею в тамбур, но официант, вынырнув из-за девахи, поставил на столик наполненный графинчик.

– Не тороплюсь, не тороплюсь, – повторил мужчина, чувствуя, что жить стало лучше, жить стало веселей. Вспомнил, что скоро Байкал.

…Минуло часа полтора. В купе вахтовиков сидели сами вахтовики, молодой немец, мальчик из соседнего купе, он сосал чупа-чупс, и крашеная деваха. Она пришла в вагон с пассажиром из крайнего купе. Тот прилёг полежать, пообещав, что маленько подремлет, но тут же уснул.

В дежурном купе две проводницы рассуждали:

– Разгулялись вахтовики?

– Ладно, пускай. Вроде, смирные. Сидят себе потихоньку, наливают помаленьку. Не то, что прошлый раз, да?

– Так их тогда полвагона ехало. Сколько по линейным станциям милиция их поснимала?

– Вели бы прилично, никто бы не снимал. Нет, надо до поросячьего нажраться.

– Понятное дело. Сколько терпели при горбачёвском законе?

– И ничего. Здоровее были.

– Ну, я бы так не говорила. Сколько загнулось-то? Сколько тормозухи да клею перепили?

– Ох, не говори…

– Лахудра какая-то прицепилась?

– Пришла из ресторана с тем дяденькой из крайнего купе, который со вчерашнего с угара.

– Что делает?

– Кто? Лахудра?

– Нет, тот дяденька.

– Спит. А эта с вахтовиками. Сказала мне, что из восьмого вагона. На минутку сюда забежала.

– Знаем мы эти забеги. Я отдыхать ложусь, ты за ними тут приглядывай.

– Немец ещё этот припарился.

– Как его?

– Вилли. По паспорту зовут Вилли.

– Наливают ему. Не упоили бы.

– Не должны. Немцы много не пьют. Это не наши раздолбаи. Ладно, повнимательней будь. Я на боковую. Перегон большой. Четыре часа без остановок… У титана краник протекает. Как бы кто не ошпарился.

– Я предупреждаю пассажиров, чтобы вентиль сильно не крутили.

Проводницы будто специально для контраста подобраны. Одна полная, низкого роста. Вторая худая и высокая. На полной лифчик вот-вот лопнет под прозрачной белой блузкой. А второй он как бы и без надобности.

– Ты воздуху побольше вдыхай, а потом не дыши и дёргай! – учили вахтовики иностранца пить спирт.

– Дёргать? Что дёргать? И зачем не дышать? -Тот не мог понять, как это – сначала дышать, а потом не дышать?

– Ну, это значит, чтобы, – начал было объяснять Толян, но дядя Лёха перебил:

– Трудно нашенским это растолковать вашенским. Лучше смотри, как я делаю, и запоминай, – дядя Лёха плеснул в стакан спирта, поднёс к губам, выдохнул и выплеснул содержимое в рот. – Запомнил?

– Я-я, то есть да-да, – немец не без восхищения смотрел на дядю Лёху.

«Интересный гансик», – поедала глазами смазливого парня-иностранца крашеная деваха. Чуть погодя, пригласила покурить в тамбур, но тот отказался, объяснив, что некурящий.

– Спортсмен, значит? – деваха пододвинулась к Вилли, заглядывая тому в глаза.

– Да, немножко вроде того.

– По каким видам?

– Немножко лыжи. Горные лыжи. Слалом. Немножко плавание.

– Плавание – это хорошо, – довольно мотала головой деваха, чувствуя, как кружится голова. Намешала, дурочка, на халяву. Сначала красного вина в вагоне-ресторане с мужиком из крайнего купе, теперь ещё и спирта дёрнула… – А где плаваешь?

– О, бассейн зимой, а летом парк Нойзеенланд. Там классный пляж.

– Какой, какой парк?

– Нойзеенланд.

– Ужас. Язык сломать можно. А у нас в парке только деревья и кусты. У нас в парках не купаются. У нас там, в основном, бухают.

– Что делают?

– Непонятливый ты, Гансик, бухают, значит, пьют. Водку пьют, – показала она пальцем на стаканы.

– Я не Гансик, я Вилли, – на парня благоприятно подействовал «Рояль». Он начал проявлять интерес к разговорчивым вахтовикам, девахе и мальчику, предложив даже подержать в руках свою видеокамеру, но предостерёг вахтовик дядя Лёха:

– Смотри, уронит и разобьёт. Будет тебе потом и кино, и титры…