Владимир Царанцев: Без вести пропавшие солдаты Манштейна. Часть вторая

А беспристрастная кинокамера немецкого кинооператора, под бравурные марши и спешащего всё сказать диктора, уже показывает приготовившуюся к атаке пехоту, выдвинутые на исходные позиции танки и приготовившихся открыть огонь артиллеристов. Авиационные механики прогревают двигатели самолётов, и оружейников, подвозящих авиабомбы. В полевых госпиталях, устроенных в бывших школах или сельских домах, врачи, с немецкой хозяйственностью, готовятся к приёму первых раненых, а на артиллерийские позиции подносят последние ящики со снарядами. Повара в белых фартуках, подгоняя своих лошадок, спешат убраться от греха подальше с переднего края, уже опустошив свои походные котлы солдатских кухонь и выдав полагающиеся порции шнапса. И по вдруг заметавшемуся объективу кинокамеры в руках оператора, услышавшего, но ещё не понявшего характерного звука приближающихся снарядов, которого он раньше не слышал, стало ясно, что излюбленный приём внезапной ночной атаки с треском провалился.

И только когда совсем рассвело, вновь возобновилась киносъёмка начавшегося наступления немецких войск с невиданным ранее по силе танковым ударом при поддержке артиллерии и сильной бомбардировке, перепахивающих передний край русских войск ужасающим ураганом. За наступающими танками стали выдвигаться бронетранспортёры с панцергренадёрами, спешащими закрепиться на прорванной первой линии русской обороны.

Теперь мне уже приходилось крутить головой от экрана на лица ребят, переживающих за своих камрадов по оружию, и их уже не радовали временные успехи на поле боя, с голосом диктора взахлёб описывающего доблесть солдат рейха, наперёд его зная, что это продолжится очень недолго. Всего семь страшных дней, и наступление захлебнётся в крови, увязнув в обороне русских войск, теряя перемолотые целые дивизии отборных войск мотопехоты, переброшенных из солнечной Франции. И сейчас на мерцающем экране военной хроники, на солдатских, осунувшихся и безмерно уставших лицах что-то не видно радостных улыбок. Только «тигры» с «пантерами», да уцелевшие «фердинанды» ещё сдерживали натиск русских танков от полного разгрома. Объектив кинокамеры ещё находит в небе редкие звенья «юнкерсов» и «мессершмиттов», но уже небо над Курской дугой полностью принадлежит русской авиации, очистившей его от крестов. Люфтваффе, потеряв в воздушных боях значительную часть опытных воздушных асов, безнаказанно господствующих в небе Испании, Польши и Франции, участвовавших в бомбардировках и воздушных боях над Англией, уже никогда больше не вернёт себе господство в небе, не успевая подготавливать новых лётчиков для фронта. Да и Герман Геринг нам случайно помог!

В начале Второй мировой войны, как главнокомандующий люфтваффе, он клятвенно обещал, что ни одна бомба не упадёт на землю рейха. И к началу сорок третьего года пустота этих слов ежедневно доказывалась атаками англо-американских бомбардировщиков, которые наносили урон немецкой промышленности и подрывали моральный дух немецкого народа. Чтобы противостоять этому, Геринг отозвал многие эскадрильи истребителей с Восточного фронта на Запад. Это привело к тому, что бои на Восточном фронте велись меньшими силами, и горючего выделялось гораздо меньше для Курской битвы. Авиационные заводы тоже не успевали поставлять новые самолёты в лётные части, так необходимые для поддержки пехоты, а те самолёты, которые и были, всё чаще и чаще не возвращались на свои аэродромы.

Вот и мои пленные, знающие заранее, что в конце концов ожидает наступающие их войска и чем закончится для них эта битва, для пока ещё живых на киноэкране людей, они, как мне показалось, если бы могли это сделать, забрались бы за киноэкран и останавливали бы их, шагающих к своей неминуемой смерти солдат, всеми своими силами.

И как любой человек, болеющий за свою страну, я понимал этих мальчишек, с болью видящих своих весёлых сверстников, пока ещё живых, идущих по просёлочной дороге семьдесят лет назад. Но для меня, те, уверенно шагающие на киноэкране, были далеко не мальчиками, а обученное убивать зверьё. Они с жадностью и лютой злобой смотрели сквозь прицелы орудий на наши мирные города и сёла. Вдыхая чистый воздух наших лесов, они злобно смеялись и урчали, чувствуя запах крови наших детей и жён. Это были звери, каких надо было уничтожать всеми силами и где только можно. Уничтожать так, чтобы ни один из них не вернулся к себе домой живым, а если кто и смог бы доползти к порогу своего дома, то только для того, чтобы рассказать всем, что ждёт их в России. Рассказал бы и сдох на пороге!