Татьяна Герден - Стрекоза. Книга первая

– Что, голубчик, супруга всё хворает? – участливо проговаривал дежурную фразу доктор, поравнявшись с соседом, и, не дожидаясь ответа, сам отвечал: – Н-да-с, положение у вас, голубчик, незавидное. Ипохондрия, знаете ли, такая штука, с которой не врач должен бороться, а сам пациент, – тут он замолкал и оба вздыхали.

– Так вы уж зайдите, доктор, уважьте соседа, – каждый раз взмаливался Витольд Генрихович. – После бесед с вами ей намного лучше!

И доктор неизменно кивал и, поблёскивая позолоченным пенсне, обещал зайти.

Несмотря на большую занятость, доктор держал своё слово и приходил, обычно по выходным. Витольд Генрихович тогда собственноручно готовил чай, Людвику уносили в дальнюю комнату, где за ней присматривала Клаша – та ещё успевала бегать на кухню и сооружать бутерброды с селёдочным маслом и брауншвейгской колбасой, купленной и хранимой на случай прихода дорогого гостя, – а в столовой накрывали на стол, и на измождённом от недосыпания и природной бледности лице Берты начинал слабо, но отчётливо проступать долгожданный румянец.

После ритуального измерения пульса и давления, во время которого доктор Фантомов был предельно серьёзен и сурово поблескивал пенсне, он слегка растягивал пухлые губы в дружелюбной улыбке и говорил магическое: «Не стоит беспокоиться, всё в пределах нормы». И тогда все садились за стол, как будто уверенные в том, что уж теперь ничего страшного не может случиться, и пили красно-кирпичный пахучий индийский чай, тоже хранившийся исключительно для подобных случаев. Берта наливала себе чай в белую чашку с волнистыми краями, такого тонкого фарфора, что она казалась прозрачной на свету, а мужчины пили из стаканов в тяжёлых мельхиоровых подстаканниках, чернёных под серебро. К чаю подавали на блюдце нарезанный кружками лимон под густым слоем сахара, бутерброды и абрикосовое варенье.

После чая мужчины оживлённо беседовали об образовании, медицине и международных новостях, а Берта Филипповна, сев за фортепьяно, наигрывала разные мелодии, пробуя, что больше подойдёт к теме разговора. С её плеч сползала шаль, карие глаза наконец блестели, и, когда собеседники устраивались в креслах у окна, из-под её пальцев градом сыпались этюды Шуберта, Равеля и Черни.

Иногда после музыки доктор и Витольд выходили во двор, доктор – чтобы покурить трубку, а Витольд – чтобы составить ему компанию, Клаша убирала со стола, а Берта, включив торшер с большим оранжевым абажуром и декадентcкой бахромой, раскладывала пасьянс, благодаря Бога за то, что малышка Людвика ещё спит и не портит сказочный вечер надрывным непрекращающимся криком.

Вскоре мужчины возвращались, и после одной-двух партий в шахматы или в пикет доктор церемонно откланивался. Витольд с Бертой взволнованно обдумывали детали удавшегося вечера, а Клаша, стоя в кухне и глядя в окно, жадно подъедала нежно-розовые кругляши брауншвейгской с прибранных со стола тарелок, перед тем как помыть посуду, и блаженно отхлёбывала остывший чай из своей чашки с надломленным ушком, предварительно положив туда две ложечки сахару и ещё одну – абрикосового варенья.

В это время обычно с диким рёвом просыпалась Людвика, и Клаша, поспешно запихивая последнее колечко колбасы в рот, нервно грела молочную смесь в градуированной бутылочке на водяной бане, гремела недомытыми тарелками и безудержно, до желудочных колик, икала от слишком быстрого поглощения пищи. Вечер подходил к концу, а супруги ещё долго обсуждали доброту, образованность и удивительный интеллект гостя.

Чистить паровые котлы Севка, конечно, вызвался не по собственной воле. Случилось так, что последний ухажёр его моложавой тетки Серафимы, рабочий ремонтного завода имени Розы Люксембург, оказался начальником смены по чистке котлов, и, когда Серафима, стройная брюнетка с густо подведёнными глазами и неизменной ниткой кругленьких бордовых бус на смуглой лебединой шее, допустила его в свой дом, где она жила вместе с Севкой после смерти сестры, ухажёр первым делом поинтересовался, чем занимается её племянник. Услышав, что Севка учится игре на контрабасе, Теплёв (так звали ухажёра) промолчал и опять спросил:

– Ну, это я понял, а чем он, того, серьёзно занимается? Ну, деньги как зарабатывает?

По красноречивой паузе Серафима и Севка поняли, что занятия музыкой Теплёв не может принимать всерьёз, и пришлось соврать, что они ищут ему работу.

– А чего ж её искать-то? – удивился Теплёв и достал из кармана пачку «Беломора». – Пусть ко мне в бригаду идет, котлы будем вместе чистить, – сказал он и прищурил глаза так, будто предлагал Севке отправиться с ним в кругосветное путешествие и уже представлял, как они вместе пересекут экватор под парусами.