А в «Праге» в это время тусовались 42 божества, которые предлагали познать Анфисе Очень Внутренний Голос.
– Что значит познать 42 божества? – спросила Анфиса, и ей не очень захотелось идти в ресторан, где все пили и закусывали в невероятных количествах. Но Голос был, и Анфиса решила не трусить.
«Все равно они мне уже ничего не смогут сделать, раз я ни жива, ни мертва», – резонно заметила она, а, хлопнув три раза в ладоши, чудесным образом поменяла одежду и с удовольствием посмотрела в витрину: роскошный финикийский костюм из пурпурной ткани с красновато-фиолетовым оттенком шел Анфисе гораздо больше инкубаторского облегающего сарафана, в которых ходило пол-Москвы. На голове у Анфисы появился чепец, вокруг которого шла лента, спадающая на затылок обоими концами. Плечевой воротник был совершенно прозрачен, и Анфиса вспомнила о том, что давно забыла о своих хрупких плечах…Миновав дорогу и швейцара, она поднялась в зал, где для нее уже был заказан столик.
– Кофе со льдом, – попросила она официанта и принялась рассматривать присутствующих. Оказалось, что за соседним столиком сидит жена бодисатвы Маньчжушри. Гита скучающе перебирала струны лиры. Анфиса подошла к ней; на ее столике лежала маленькая книжечка Псапфы.
– Нравится? – Спросила Гита Анфису.
– Да, ее слова такие же нежные, как лепестки хризантемы. Помнишь?
Я не знаю, как быть:
У меня два решения.
– Помнишь, – улыбнулась Гита и прочитала:
Лира, Лира священная!
Ты подай мне свой Голос!
При слове «голос» на Анфису как будто повеяло холодом, но, помня, что это всего лишь проекция ее мыслей, она перестала проецировать, и холод исчез.
– Расскажи, как вы живете. Или не живете… Просто не знаю, как это назвать, – замялась Анфиса. – Да и на свой счет уже давно непонятно: то ли живу, то ли умираю.
– Ты существуешь, – серьезно сказала Гита, пристально глядя в глаза Анфисе. – Решай сама, как быть тебе дальше. А мы… – она обвела рукой зал, полный божеств в экзотических костюмах, что напоминало выставку одежды земного шара, – мы тоже сами. Ты туда не лезь. Давай кофе пить.
– Давай, – согласилась Анфиса. Ей понравилась Гита – может, именно тем, что у нее была лира, или тем, что она могла наизусть прочитать что-нибудь из Псапфы, кто знает. – А как там Эвтерпа поживает?
– Да сочиняет все, мечтательница, – вздохнула Гита. – Диск выпустила, сейчас вот хочет с Терпсихорой клип снять, а Мельпомена говорит, что это – трагедия: клип. Что раньше без клипов обходились.
– Теперь интеграция, – сказала Анфиса, поправляя чепец. – Послушай, все-таки у меня ощущение, будто я сплю. Ну не может, чтобы это все на самом деле… – Анфиса посмотрела вокруг.
– Не бери в голову, – сказала Гита. – И рот на всякий случай тоже не разевай, а то Аполлон на подхвате, а неизвестно, здоров он или болен.
– А что, у вас тоже болеют? – поинтересовалась Анфиса.
– Где это у вас? – возмутилась Гита. – А ты, по-твоему, где сейчас?
– В полной жопе я сейчас , – выдавила Анфиса.
– Нет, ты сейчас в Москве, в дорогущем ресторане «Прага», ты молода и небезынтересна, – сосредоточила ее Гита. – Поэтому с Аполлоном никакого орального, поняла?
Анфиса передернула плечами:
– Да я не то, что с Аполлоном, я вообще не хочу…
– И правильно. А вот когда твой нищий принц тебя поцелует и ото сна летаргически-затянувшегося избавит, тогда – пожалуйста.
– А он обязательно будет нищим? – обреченно вздохнула Анфиса.
– Все принцы – нищие на самом деле, – успокоила ее Гита и добавила приглушенно: – Зато как поцелует…
Анфиса от этих слов зажмурилась и даже представила, как и кто ее поцелует, но это «как» и «кто» никак не вязалось с образом прекрасного нищего принца, готового пожертвовать «честью мундира» ради ее, Анфисы Прекрасной, спасения, и она заказала штоф по случаю.
– Никогда не пила эту вашу водку, – поморщилась Гита. – Ну ладно, наливай уж, раз такое дело – принца все-таки обмываем. А ты почаще думай о мечте, как о реальности. Тогда все само собой и случится, – выдохнула Гита и залпом опрокинула сотку.
– Ну, как?
– Как, как. Как будто в трехмерность возвращаешься, вот как, – засмеялась Гита, и пошла искать мужа.
…Анфиса осталась вдвоем со штофом и обвела глазами зал: у каждого божества было свое украшение, цвет, собственный столик с троном и символом власти на спинке. Группы божеств образовывали подгруппы из пяти пар, и каждая подгруппа окружалась пятикратным радужным ореолом.
Читать дальше