Григорий Ельцов - История одного озарения

– А на чём мы будем спать?

Родители лишь рассмеялись и сказали, что спать они будут дома.

Поездка домой уже не показалась Маше столь долгой.

А затем был длинный переезд. Бесконечная возня, непрекращающиеся крики. Казалось, это не закончится никогда. Маша искренне недоумевала: откуда взялось столько вещей. Столько было ссор во время этого нудного переезда! Родители Маши никогда не относились друг к другу особенно миролюбиво, но во время переезда ссоры возникали буквально на ровном месте.

На экране с воспоминаниями переезд – это, в первую очередь, разбитый стеклянный цветок возле московского дома. Отец неловко положил его в кузов «Газели», и мать ругалась всю дорогу. Цветок долго не выходил у неё из головы. Во вторую очередь переезд ассоциировался с четырьмя пятиэтажками уже в Зеленограде, которые больше других зданий напоминали их десятиэтажный московский дом. Маша ещё тогда, когда они в первый раз ездили в Зеленоград, обратила из окна автобуса внимание на эти здания, стоящие одно за другим.

Переезд состоялся под самый Новый год, и это, похоже, добавило праздничного настроения родителям Маши, которые боялись, что не успеют перевезти всё до праздника. Но сама Маша была безутешна. Свой первый Новый год, который остался на экране с воспоминаниями, Маша встречала в глубокой печали. Так хотелось ей назад в Москву! В маленькую квартирку – шумную и пыльную от автомобильного движения прямо под окном, но зато знакомую и привычную, где так приятно было по вечерам смотреть по телевизору на лица политиков в комнате бабушки. И надо же было случиться этому переезду как раз в такое время, время загорающегося сознания! И самое удивительное, самое фантастическое – Маша не сомневалась, что этот переезд не последний; ей почему-то стало казаться, что подобные переезды будут осуществляться теперь каждые четыре года, и каждые четыре года Маша будет всё дальше удаляться в том же направлении от детской площадки в московском дворике, на которой она когда-то искала клад вместе с Мишей, Серёжей, Юлей, Сашей, Колей Большим, Колей Маленьким, Вовой. С одной стороны, это говорит о том, что Маша не была любопытной. Было бы иначе – спросила у родителей, зачем они переехали и надолго ли. С другой стороны, это говорит о том, что сознание её, едва загоревшись, словно потекло в неизведанные дали, не натыкаясь на опыт других людей. Её неосведомлённость о том, что происходит вокруг, как вообще всё устроено в жизни, буквально граничила с психическими аномалиями, но вместе с тем позволяла сознанию самому освещать ей жизненный путь.

Рита же была более просвещённой, если так можно сказать. Она родилась, казалось, уже со знанием того, что они переедут в Зеленоград: настолько равнодушно она отнеслась к переезду.

В первые месяцы после переезда Маша подолгу сидела на кухонном столе возле окна и смотрела на пустырь во дворе, на железную дорогу, за которой находился «Хлебозавод», и много чего ещё. Маша вылавливала глазами автобусы на той стороне, которые то скрывались за постройками, то вновь появлялись в её поле зрения.

А через несколько месяцев за окном началась стройка, и высокое длинное здание должно было заслонить от Маши железную дорогу, разделяющую новый Зеленоград от старого. Пустыря больше не было.

Семья часто ездила в Москву на старую квартиру, к бабушке и дедушке, и постепенно Маша выучила названия всех станций от Зеленограда до Москвы. А когда возле Савёловского вокзала, недалеко от которого располагался их московский дом, Маша видела электричку, она гадала, куда та может ехать. Ей казалось, что путь её долгий-долгий, что, возможно, она отправляется куда-нибудь на юг, куда каждое лето ездила бабушка.

Встречи со старыми друзьями уже не были столь приятными. Слишком многое изменилось. Игры уже были другие. Да и Машу словно вообще не узнавали, поэтому стройка за окном зеленоградской квартиры переставала быть чужой и постепенно становилась своей. И ничьей другой. Впервые Маша задумалась о том, что все люди чужие друг другу, впервые в голову закралась мысль о строительстве своего индивидуального мира. Получалось, что мысли о будущем впервые возникли тогда, когда у неё появилось прошлое.

Процесс адаптации к жизни в новых условиях совпал у Маши с процессом адаптации её сознания к земным условиям. Мир казался ей огромным и пугающим. Хотелось сжаться куда-нибудь в свою личную траекторию, чтобы лишить себя выбора как действовать, лишить разнообразия. Например, залезть на какой-нибудь парапет и шагать по нему. Или же шагать по бордюрам, представляя, что от удачного прохождения дистанции зависит судьба – твоя собственная, а, может быть, и всего мира. Шагать по плитам, не наступая на многочисленные стыки. Не останавливаться где-нибудь посередине, а всё время идти до упора, по своей узкой траектории, усилием воли лишая себя выбора какого-либо иного пути, чтобы потом легко можно было найти следы…