Александр Вальман: Несущие свет

– Наконец-то! – выдохнула Арина Афанасьевна.

– Вот и наш учёный секретарь его хорошо знает, – сказал ректор, опуская руку.

– Он был научным руководителем моей диссертационной работы, – потупила глазки Арина Афанасьевна.

– Знаем, наслышаны, – буркнул товарищ Петров, не отрываясь от блокнота.

При этих словах вроде бы железная и непробиваемая Арина Афанасьевна, как её успел узнать Иван Иванович, густо покраснела.

Каково же было изумление Ивана Ивановича, когда всего день спустя в институте был вывешен приказ о назначении заведующим кафедрой «Экономика и право» Игната Сахаповича Гуревича, который был всего-то кандидатом наук. И уж никак не мог что-либо противопоставить лауреату Ленинской премии доктору наук и профессору Алексееву.

Иван Иванович затребовал в отделе кадров личное дело кандидата экономических наук товарища Гуревича и узнал, что тестем Игната Сахаповича был второй секретарь горкома партии. Тогда же у него состоялся разговор с начальником первого отдела товарищем Петровым, который многое прояснил для Ивана Ивановича.

– Дурак он, конечно, полный, – сказал тогда товарищ Петров, – но женат, увы, правильно! И раз уж вас партия поставила на столь важный пост в нашем институте, вы обязаны оказать ему всестороннюю поддержку.

Иван Иванович вздохнул и помотал головой отгоняя мысли о прошлом и возвращаясь в настоящее. А на совещании, между тем начиналась полемика.

– Понятно! И, таким образом, создать свой кафедральный премиальный фонд? – с воодушевлением говорила Арина Афанасьевна. – Это удачная идея! Только подумайте – даже если весь квартал кафедра и, тем более, деканат не выдаст ничего достойного то, как вырастет этот фонд! Можно даже и капитальный ремонт на эти деньги сделать на кафедре! И без затрат от дирекции!

«Что происходит? – думал Иван Иванович, в пол-уха слушая горячую речь Арины Афанасьевны. – Или я чего-то не знаю или что-то упустил? Ладно, этот Гуревич, дурак. Да и тесть его… если, что заступиться, отмажет… но, шлюшка эта: мадам Лебедева куда прёт? Что-то она знает, раз такую ересь высказывает. Да с таким пылом».

Иван Иванович оторвался от лежащего перед ним листка бумаги с его вступительной речью, и который был теперь густо разрисован им вопросительными знаками и посмотрел на Арину Афанасьевну. Та опиралась одной рукой на спинку впереди стоящего стула и для убедительности жестикулировала в воздухе второй рукой. Лицо её порозовело, причёска слегка растрепалась, и вся Арина Афанасьевна находилось в состоянии довольно сильного возбуждения. Что было совершенно не свойственно для неё, да и недопустимо на подобных совещаниях.

«Просто свобода на баррикадах, – усмехнулся с каменным лицом Иван Иванович. – Или она пьяна? Ведь ещё совсем недавно за такую возбудимость её бы вывели под белы рученьки и расстреляли прямо во дворе! И нас всех туда же… слушателей. Должна она помнить и знать то боевое время. Сколько ей? Лет тридцать – тридцать пять, – он не мог вспомнить. Хотя, конечно же, дело её читал, – нет, должно быть больше. На такую должность тридцатилетнею девчонку не поставят… хотя передком своим она работать умеет! Наслышаны. Нет, всё равно: юность ей «вождь и учитель» опалил и просто так она не вылезет. Значит, знает, что говорит. Кто ж тебе такую провокацию заказал?»

Иван Иванович оторвал взгляд от распалившейся Арины Афанасьевны и увидел бледное перекошенное лицо декана экономического факультета. Симон Авдонович Арм испугано выглядывал из-за спины своего подчинённого заведующего кафедрой «Аналитическое развитие плановой экономики» Александра Игоревича Родимцева. Общая атмосфера в кабинете сгущалась. Кто-то, кто именно Иван Иванович не понял, тихо ахнул. Сидящий, через два стула от Арины Афанасьевны, Еремей Фадеевич незаметно привстал и, как можно незаметнее, на полусогнутых, пересел ещё на два стула правее от выступавшего научного секретаря института.

Иван Иванович растеряно обводил глазами комнату, и в голове его стучало: «Чёртова баба! Устроила тут, на совершенно рядовом совещании такую провокацию. Кто, а главное, зачем ей разрешил? И как мне теперь на всё это реагировать?!» Иван Иванович наткнулся взглядом на сидящего у окна и как бы в стороне от всего происходящего товарища Петрова. Тот с отсутствующим видом смотрел в окно. Прозрение молнией ударило Ивана Ивановича.

«Ах, ты… – задохнулся он, но вида не подал, – глиста навозная! Жаба тыловая! Пока я на танках Прагу утюжил, ты в тылу… Ладно, посмотрим, кто кому вставит!»