Виктор Девера - Храм любви. Книга 3. Шаг в бездну

Далее вижу: сперматозоиды, как пираты удачи, ломятся в дверь моей матки и берут ее спальню, как корабль на абордаж. Наконец прорвавшись в нее, в неистовстве хотят пощупать, и понюхать, и поласкать мою яйцеклетку, чтобы насладиться ее близостью и лаской.

Он прервал ее сонный фантастический бред:

– Разум там, чувствую, не был и мед-пиво не пил, а вот Пушкин со своими сказками точно заходил.

– Ты хочешь сказать, что он мне эту сказку подарил?

– Да нет, он бы, наверно, лучше сочинил. Скорее всего, тебе пьяный ветер что-то напел, и там же уснул, и сном тебе это явил. Я с удовольствием послушаю, что он тебе в хмельном бреду напел.

– «Ветер, ветер», – передразнила она его. – Ты как ассенизатор снов убил желание рассказывать этот кошмарный сон.

– Да говори, говори, не мути, чем тебя пьяный туман и ветер испугали?

Она замолчала, изображая обиженную куколку. Он ее стал ласкать и успокаивать.

– Веришь не веришь, только все это действительно происходило во сне, – продолжила рассказывать она. – Мне это родившее дитя тогда и говорит:

– Когда я еще в тебе была, притом очень глупа и зелена – в общем, только мужского счастья ждала, ты почему мне не давала поймать мужского счастья рать? Твоя экстаза страсть только себе радости хотела желать. О моем счастье думать не желала и мига слиянья меня лишала. О справедливости мечтала, а в своей утробе ее убивала. Ты предательница своей мечты. Диктатуру своей воли зачатью проявляла и на демократию плевала. Сколько моих сестер загубила, когда они созревали и до матки уж шагали, ты резинку надевала и их отраву глотала. Ты убийца.

До какой бы хитрости они ни умудрялись доходить, ты их делам стоп-кран срывала. Бывали случаи, когда ты до оргазма доходила, а они в ярости резинки твои рвали и из вагины вылезали, чтобы спермики поласкать, но ты и тогда их пыталась радости лишать. А когда их водою смывала, они зубами за матку держались и гигиеной твоей возмущались. Они даже ложные месячные тебе пускали и спираль противозачаточную сжимали, чтоб в утробе удержаться. Однако ты даже и на третьем месяце счастью их бойню учиняла. Каких-то медик-идиотов с ножами напускала, чтоб они их плоть на кусочки кромсали. Так ты свою природу рвала, и сама стонала, и нам жизни не давала, а ради чего? Мести хочешь? Пиши объяснительную с повинной. Не напишешь, не покаешься – карать тебя буду.

Я ее ударила, а она схватила свою пуповину, обмотала ею меня вокруг шеи и стала душить.

Проснулась вся в поту. Жутко стало. Может, я беременна? Хоть сейчас и не время, но чем черт не шутит, когда бог спит.

Она отлично знала, что для достижения цели в любви, как на войне, все средства хороши. В этот момент ее целью было возбудить в нем чувство зависимости и ответственности, и она проверяла его реакцию. Отлично зная, что забеременеть не могла и этот сон был просто плодом ее богатой творческой фантазии.

Однако это его взволновало, но он не стал оправдываться и возмущаться, а лишь прочел ей стих:

– Кроме того, – заявил он, закончив читать стих, – я воздерживался от оргазма, а потом все на сторону сплюнул.

– Ты воздерживался, молодец, но когда мужчина это делает, то часть его плоти во время остановки может все-таки выделяться и прятаться в укромных женских складках, выжидая своего момента.

– Что-то ты задумала? Я больше чем уверен, что этот сон – плод твоей болезненной фантазии. Может, что и приснилось, но не в том варианте, в котором ты так красочно рассказала.

– Ладно. Забудь все, что тебе сказала. Я пришла потому, что оставила у тебя часы, где-то в порыве страсти они слетели с руки. Это моя память. Кроме того, я хочу забрать мамину картину храма. Спасибо, что сохранил заодно и свою кассету с песнями. По ошибке взяла твою.

– У меня что, не останется никакой памяти о тебе?

– Зачем тебе память обо мне? Вам, мужчинам, для развлечений нужны женщины поглупей, как в твоем стишке. Если женщина умней мужчины, он чувствует себя ущербным. Хотя у тебя останутся мои фотографии, если я их не заберу.