Александр Мамлюк - Маникюр на память

Надя была баскетболисткой и скороспелые апельсиновые ее мячи заставляли даже стариков сожалеюче-уважительно относиться к оранжево-упругой девочке. Однажды вечером она пробежала по улице и скрылась в доме, успев крикнуть стоявшим на углу своим ребятам: «Ко мне приставали!» Приставшего к ней могло сдуть ветром, поэтому все отправились к месту предполагаемой трагедии без особого энтузиазма. В конце улицы был обнаружен такой жалкий мужичонка, что разбираться с ним было равносильно мародерству. Ширитов, как старший, спросил его: «Это ты приставал к девчонке?». Но тот был так пьян, что если бы его самого к стенке приставили и щелкнули перед ухом затвором, он бы не заметил. Однако, что-то еще соображая, отвечал с перекуром: «Я шел, она шла, меня немного качнуло в ее сторону… и я потерял шляпу… и память… и домой не смогу дойти… если только не довезут…». Его повели прямо к дому. Борисенок залез к нему в карман и вытащил три рубля – сумма! Ширитов, как самый длинный, а значит, и главный, брезгливо бросил: «Что, за доставку берешь?» Борисенок не был таксистом, поэтому положил деньги обратно, – будучи взрослым, он мог бы оправдаться – перед детьми. Но инциндент был исчерпан, и на обратном пути долго весело обсуждали паникершу. У страха не глаза велики, а большая фантазия и быстрые ноги; ударом бедра такая тренированная пампушка могла кого угодно загнать в угол не хуже, чем профессиональный бильярдист «чужой» шар в лузу – не приставайте к таким на мосту.

Молодость лучше понимает прекрасное, потому что еще не столкнулась с пороками, скрытыми лакированной памятью прошлого. Опыт – ужаснейшее бремя человеческого общения. Только на ощупь юность убеждается в том, что великий разум старости поставил непреодолимый барьер из циничности и расчета на пути к всеобщей первой любви. И великий Дао подтвердит это.

Надя дала Рику послушать пластинку – «Скальдов» – он ее прокрутил и полчаса ходил по двору, как жадный купец в пещере с сокровищами, забывший слово, открывающее выход: это было блуждание оглушенной запахами собаки-ищейки по ослепительно-белым цехам парфюмерной фабрики. Биллы сделали новый мир музыки, остальное – синтез, насколько еще можно изощриться в технике слуховых галлюцинаций? После такой музыки котенка Рика осталось только поцеловать, чтобы навсегда лишить его возможности ходить по прямой…

Надя вышла замуж; таким всегда надо рано выходить замуж – пока они еще бросают мячи в корзину, а не окурки в пепельницу; подобные сразу перестают быть вожделенными для остальных, но зато дома окружены детьми, а потом – внуками, как щедрый подсолнух – желтыми лепестками; готовят вкусные, пышные оладики и блины, такие же, как и они сами; руки у них, пухлые с ямочками, пахнут медом и ванилью; они наседки, центр семьи (по гороскопу, а может, и гороскопа такого нет, а они есть, всегда!).

Через год ее молодой муж, два его приятеля и две их работницы, возвращаясь с работы, решили заранее отметить майский праздник. Застолье проходило как обычно. Но у некоторых бывает обостренное чувство к самым простым половым тряпкам, они сами бывают швабрами. Молодожен умер, сидя в кресле; так его утром и нашли – кто-то ударил шилом не промахнувшись – в сердце. Наверное, он еще видел, как они уходили, рассовывая по карманам недопитые бутылки и надкусанные огурцы и изумленно смотрел на извивающиеся в табачном дыму причудливые фигуры, не веря простоте свершившегося…

Даже открытие публичных домов не предотвращает от дворцовых переворотов. Это у жалости нет выбора, ей все равно – кто. Про любовь просто пишут в солдатских записных книжках. В армию вообще нужно призывать после сорока лет – вот это будет результат! И записи тогда будут другие. А сейчас – «Любовь – это…» почитайте, вспомните и поймете, кому можно доверить автомат, а дальше по рангам – кто достоин сидеть на ядерной кнопке. Здесь все ясно и четко расписано: это солдафоны, они спят на спине, и утром казарма напоминает палаточный городок, несмотря на то, что повар подсыпает в котлы с кашей порошок, похожий на дуст. Рику далеко до армии, как салаге – до «дембеля», но он уже записал себе на память: «Армия – это долг чести, если о ней ничего не знаешь…»

Милое щенячье и поросячье детство; с любопытством принюхивается к возможности продолжения рода, краснея и конфузясь от неудачных попыток, а от удачных испытывает омерзение, и чем выше интеллект, – тем труднее отмыться от несовершенного «греха».