Александр Мамлюк - Маникюр на память

Ни дождя, ни ливня, ни града не было, благо, весна была солнечной. Любаша беспечно развлекалась со всей «Мировской братвой». Они покупали ей вскладчину бутылку «Осеннего сада» (Слезы Мичурина), забивали ей добрый «косяк», и целыми днями она валялась в шалаше за школой, привлекая голыми икрами учеников, возвращающихся с уроков. Таких куртизанок отлавливала милиция, лишала их кудрей и отправляла, к их сожалению, только за пределы города. Любаша, окруженная ореолом славы и тайны, вскоре исчезла из поля зрения обывателей. К этому приложила руку и ее мать, уставшая кричать парням, собиравшимся под балконом: «Убирайтесь, кобели поганые», – так сильно, что настоящие кобели разбегались из дворов в радиусе километра, рискуя попасть в сачок собаколова, а дальше – и на мыло.

Слава Любы угасала с появлением скромных профессионалок, не афишировавших свои возможности. Ватаги ребят теперь реже собирались на углах, чаще можно было видеть одиночек в начищенных туфлях и пахнущих одеколоном, спешащих на свидания. Забылись проделки с Любой – кануть в прошлое можно и с дурной славой. Проститутка – это работа, но нельзя купить того, чего уже нет. Шлюха не торгует собой – вами – это грязная переводная картинка, пытающаяся наклеиться на вашу душу и посмотреть затем на себя в зеркало.

У тигренка нет хобота, он не ел веток, трава была ему противна, и поэтому он не был таким большим, как слон, он даже меньше пони вообще. А если бы он был жирафом? Как удобно было бы наблюдать не только за учительницей пения, но и за парочками, гуляющими вечером в парке. Инициатором тайной слежки за отдыхающими был всегда Борисенок – его голос ломался, грубел и отличался от голосов сверстников, как карканье вороны – от трели соловья. По пению у него не было даже двоек. Видимо, поэтому он любил делать пакости влюбленным парочкам, которые любили слушать пение птиц в самых укромных уголках парка.

Чтобы завести девушку в такое место, нужно обладать красноречием Цицерона, взглядом тонущей лягушки и знать местность, как крот – свои подземные катакомбы. Мужчина, знакомый с природоведением, для начала объяснял девушке происхождение декоративных видов деревьев, завезенных сюда со всего света. Их практический пересчет позволил бы влюбленным на середине перечня отпраздновать здесь свою серебряную свадьбу. Эти представители флоры давали обширную тему для разговора даже приезжему чабану из казахских степей, с трудом понимающего, о чем вообще можно говорить среди такого количества естественных беседок.

Но опытные аграрии и скотоводы всегда были ближе к земле, чем поэты. Они со своими спутницами начинали с изучения вечернего неба в лапах покрасневшего заката, переходили на отдельные виды можжевельника индийского, а затем – и ромашки обыкновенной. Женщины, пораженные силой природы, от слабости теряли сумочки, а мужчина в подтверждение своей страсти закрывал на это глаза и не пытался отыскать ее, подчеркивая этим и свое благородство, и пренебрежение к материальным ценностям…

Вот в этот момент и появлялся Борисенок с липучей травой на голове, напоминавшей терновый венец самого Христа, с его руки свисал найденный где-то порванный резиновый мяч – память распираемой изнутри материи. Делая вид, что не замечает уединившихся, он махал залегшим неподалеку остальным наблюдателям: «Нашел!». И махал потерявшим объем резиновым флагом, напоминая первого солдата на крепостной стене, приглашающего всех штурмующих к повальному фетишизму. Затем кричал: «Давайте быстрее, еще успеем на вторую серию «Вечеров на хуторе близ Диканьки»!». Влюбленным трудно было сообразить, что второй серии у этого фильма пока нет, и они, надеясь, что остались незамеченными, пытались плотнее вжаться друг в друга – напуганный громом страус не мог бы и мечтать о соперничестве с ними.

Гурьбою все чинно проходили мимо, делая вид, что не замечают притихших и затаившихся. Нехорошо, если вы обратите в ту сторону взгляд, это может закончиться натягиванием зрительного органа на попку. Проэкспериментируйте на животных – тогда поймете, и учитывайте, что животное приручено человеком. И все же, отойдя на порядочное расстояние, кто-нибудь громко говорил: «А она красивая, а он, конь, плащ боится испачкать…»

Утром деревья шелестели листьями, поверяя тайны прошедшей ночи. На скромных и мудрых стволах в капельках росы белели таблички «Дуб стойкий» (Кения), «Черешня разлапистая» (Китай), которые могли рассказать о крепости отношений пребывавших здесь, и это было целомудреннее, чем вникать в смысл заголовков из порванных газет, разбросанных тут и там, думая о тех же отношениях. Расшифровкой этого, наверное, и занимаются чопорные старушки, совершающие здесь утренний моцион. Они, видимо, пьют много кофе и благодарят Бальзака, тоже большого любителя кофе. Он сделал женщин нестареющими: разделив их сознательный период жизни ровно наполовину, к которой можно страстно стремиться, начиная от рождения и до самой смерти. Хвала любителям природы, пьющим кофе и читающим Бальзака!