Олег Викторов - Пришельцы

Он положил пистолет на стол, рядом с телефоном. Ему захотелось взять этот проклятый телефон, бросить на пол и растоптать каблуком в мелкие осколки. Но разве это что-то изменит?..

…Школу они закончили в нулевом году только что наступившего века. У Людмилы в аттестате имелась всего-то пара четвёрок, выглядевших случайными на фоне пятёрочного великолепия. У Дмитрия тоже обошлось без «троек», но с одной лишь «пятёркой». Разумеется, по физкультуре. Людмила давно определилась с профессией и поступать хотела только в медицинский, он же определённости не имел чуть ли не до последнего момента. Отец, всю жизнь за «баранкой» проведший, подталкивал его на нечто инженерно-изобретательное.

– Ты посмотри, – говорил он, – на чём нам ездить приходится! Импорт хорош, спору нет, но своё достойное иметь необходимо. Танки делаем классные, корабли строим, ракеты в космос запускаем, а нормальный автомобиль сделать не можем. Чтобы сел за руль, семью в салон погрузил, шмотки всякие и покатил куда угодно, в полной уверенности, что он не развалится и не заглохнет на первом же перекрёстке.

– Брось ты! – гнула мать свою линию. – Сейчас все заводы стоят, никто ни черта делать не хочет. На юриста пусть идёт. Адвокаты всегда хорошо жили.

Он подумал-подумал и принял сторону матери. В основном потому, что к техническим наукам не был склонен вовсе. В общем, замахнулся на юрфак МГУ, но конкурс оказался не по зубам. А она поступила легко, без видимого напряжения, куда и планировала – в медицинский.

– Ничего страшного! – отец пожал широкими плечами, когда они собрались на семейном обеде. – Отслужишь в армии, уму там поднаберёшься и можно снова попробовать. Вроде как срочникам льготы положены.

– Да какого уму?! – шикнула мать на отца. – Сейчас в армии непонятно что творится. От пневмонии вон мальчишки мрут. Я его не для того рожала! Ещё не поздно в другой вуз документы подать.

– В какой? – усмехнулся Дмитрий. Он не особо-то и расстроился из-за неудачи на экзаменах. – Мама, я не знаю, куда свои силы приложить. Нет определённости. Отец прав: отслужу в армии, а там посмотрим. Может, решение какое-нибудь в голову придёт.

– Все определились, а он не определился! – не унималась мать. – Мечта-то ведь должна быть у человека! Как же иначе?

– А она у меня есть, – произнёс он совершенно серьёзно, чуть подумав.

– Ну-ка, просвети нас с отцом.

– Я жениться хочу.

Мать не донесла ложку с наваристыми щами до рта.

– На ком? – уточнила она с опаской, хотя ответ был очевиден.

– На Людмиле, – сын воззрился на мать с таким удивлением, словно она спросила его нечто несуразное и обидное. – На ком же ещё?!

– И что, – ложка опустилась в тарелку, а в материнском голосе появились опасливые нотки, – уже пора?

– Нет, – мотнул он головой, отодвигая пустую тарелку. – Мне ж в армию идти. После.

– Спасибо, успокоил, – выдохнула мать. – Хорошая из вас семейка получится. Ага! У одной ни кола ни двора, и другой без образования и профессии. На её стипендию жить станете? Если поступит ещё!

Отец, продолжавший как ни в чём не бывало поглощать щи, взглянул на неё с укором, но сказал без злобы:

– Перестань. Можно подумать, ты себе миллионера нашла. Не маленькие уже, сами разберутся. Да и мы поможем, никуда не денемся. Плесни-ка мне лучше ещё половничек.

Проводы состоялись поздней осенью, когда приготовившаяся к зиме природа недоумевала от долгого отсутствия первого снега. Собрались немногочисленные родственники, пара друзей с подругами и Людмила. Позже всех, уже вечером, пришёл отец. После работы ему зачем-то срочно нужно было забежать в районную поликлинику, а там очередь, как всегда.

– Ты что же, принял уже? – удивлённо встретила его мать в коридоре.

– Сто грамм буквально, – широко улыбнулся он. – Не каждый день сына в армию провожаю. Да и продрог чего-то.

Отец в тот день казался веселее всех: шутил, что-то рассказывал из своей матросской службы, подбадривал сына, пил много, но хмелел радостно, будто с каждой выпитой стопкой ему жизненных сил прибавлялось. И только утром, у ворот военкомата, Дмитрий заметил в его глазах странную тоску, словно что-то грызло отца изнутри, а выплеснуть это наружу он никак не мог; тоска появилась лишь на мгновение, как слеза непрошеная, и тут же исчезла.

– Давай, сынок! – он крепко обнял сына. – Держись там. Трудностей, я знаю, ты не боишься, а всё остальное – шелуха. Пиши почаще. И не только Людмилке! Про нас с матерью не забывай.