Александр Казанцев: Звездные пришельцы

Александр Петрович КАЗАНЦЕВ

ЗВЕЗДНЫЕ ПРИШЕЛЬЦЫ

Корабль шел под звездами. Они были низкие и пышные. Дул теплый ветер, принося с берега запах апельсинов.

Теплоход "Победа" приближался к Италии.

Истории, рассказанные в кают-компаниях, всегда удивительны - на любых широтах!

Советские туристы совершали путешествие вокруг Европы. Нам привелось побывать в Риме.

Рим! Вечный город! Город пышных зеркальных витрин, неоновых реклам и великолепных фонтанов, куда принято бросать монетку, ибо, по поверью, это сулит новую встречу со столицей Италии. Город немыслимой автомобильной толчеи, железобетонных громад, многоречивых мраморных руин и отшумевшего тысячелетия назад, торжественно молчаливого Колизея. Здесь некогда разгорались кровавые бои гладиаторов, теперь же бродят восхищенные туристы, а по ночам крадутся бездомные кошки.

Рим - город величайшего в мире собора св. Петра, в котором поместился бы современный стадион и где на полу отмечены размеры крупнейших храмов мира. Рим - город традиций Возрождения, город искусства, город передовой индустрии и живого средневековья, город радиозаводов, заводов Фиата и мрачных стен Ватикана с узкими бойницами, вдоль которых прогуливаются папские гвардейцы в опереточных формах: или в треуголках со шпагами, или же в двухцветных арлекинских камзолах.

Вокруг снуют монахи, подпоясанные вервием, гуляют жгучеглазые девушки с голыми коленками в юбках абажурчиками. Иезуит с бородкой под Иисуса Христа рассуждает со мной о фресках Страшного суда, о статуе Аполлона Бельведерского в музее Ватикана, о нарочито нарушенных скульптором пропорциях, подчеркивающих величие красоты, и... ввертывает словечко о "величии католической империи" с ее четырьмястами миллионами католиков.

Я спросил свободно владеющего русским языком иезуита, где в Риме Площадь цветов. Он сразу насторожился, опустил жизнелюбивые глаза.

Да, 17 февраля 1600 года над Площадью цветов в Риме стелился дым. Тошнотворно пахло горелым...

С костра инквизиции отказался сойти великий ученый, дерзостный мыслитель Джордано Бруно. Он не пожелал отречься от своей крамольной, опасной, еретической мысли о множественности миров, о существовании жизни и вне Земли.

- То было время грубых нравов, - вздохнул красавец монах, которому Орден поручил "оказать советским туристам внимание". - Напрасно Джордано упорствовал. Ведь у него не было никаких фактов для выдвижения его гипотезы.

Иезуит очень начитан. Он может говорить о чем угодно, даже о науке. Перед ним такой пример, как выступление самого папы римского на съезде астрономов в Риме, где гипотеза о разлетающихся галактиках была использована его святейшеством для доказательства акта творения, после которого и "полетели в разные стороны звездные острова".

- Роковая ошибка Джордано Бруно, - продолжал иезуит, поглядывая на окружившую нас толпу туристов, - заключалась в том, что его гипотеза была антинаучной даже с нашей, современной точки зрения, поскольку не опиралась на известные факты.

Среди туристов оказался аспирант, которого мы все звали Феликсом, молодой лысеющий человек в очках с тяжелой оправой.

- Позвольте, сеньор, - вмешался он в беседу. - Не все гипотезы в науке предлагаются для объяснения уже известных фактов. Существуют два различных метода научных исследований. Набирать экспериментальный и фактический материал, искать его в любом направлении и после его получения выводить закономерности. Это один подход. Есть и другой. Объяснять, скажем, исследуемое явление и искать подтверждение этому объяснению, гипотезе. Если подтверждения не находятся, менять рабочую гипотезу, искать в новом направлении. Результат может быть получен экономнее, чем в первом случае. В нашей стране широко пользуются этим вторым методом.

- Господин ученый мог бы привести пример? - смиренно спросил монах.

- Общеизвестный? Охотно. Возьмите теорию относительности Эйнштейна.

Монах утвердительно кивнул головой в знак согласия и понимания.

- Ее подтверждение было получено уже после того, как Эйнштейн выдвинул свой принцип относительности.

Монах вздохнул:

- Ах, господин ученый! Вы сами привели этот прискорбный пример. Эйнштейн выдвинул свой принцип относительности, оттолкнувшись от объяснения известного и неразгаданного опыта Майкельсона. Печально вспомнить о реакции коллег господина Эйнштейна. Не видя подтверждений весьма новых и экстравагантных научных взглядов Эйнштейна, они, если говорить начистоту, символически сожгли научного еретика на костре общественного мнения. Будем же снисходительны к тем, кто в жестокие средние века был обуреваем исступленным служением вере.