Андрей А. Сорокин - «А дом наш и всех, живущих в нем, сохрани…». Роман

– Пойдём, студент, чего разлёгся здесь. Замёрзнешь, а мне отвечать. Слабые вы, городские.

Флинту стало стыдно, картина попойки с трактористом встала перед глазами.

– Я это, если что… Поеду, наверное… Который час сейчас?

– Куда ты поедешь? Из нашей глухомани сейчас только пешком. Куда ты в ночь—то? Пошли, уложу тебя куда-нибудь.

В доме Флинт окончательно пришёл в себя только после кружки горячего чая. Они сидели с Нинкой в небольшой кухне, но храп хозяина хорошо доносился из соседней комнаты.

– Нин, я здорово напился, да? – робко спросил Флинт.

– Бывает и поздоровей. Я тут за два года такого насмотрелась, словами не расскажешь – кино снимать надо. Ты случайно кино не снимаешь?

– Не снимаю, – Флинт поймал себя на мысли, что уже не стесняется хозяйки. Теперь ему как будто уже не нужно было оправдываться, всё стало ясно. – А почему за два года?

– Потому что живу с этим боровом, уже два года, – Нинка посмотрела в сторону, потом вздохнула. – За что, блин, живу, сама не понимаю. Правда, что ли говорят, что судьба такая.

– Ну не знаю, – сказал Флинт. Он не знал, как поддерживать разговор о нелёгкой Нинкиной доле. Да ему и не хотелось развивать эту тему. – А Митяй, того? Спит? – зачем—то спросил он.

– Того. Спит, – ответила Нинка с усмешкой. – Теперь вся эта катавасия продлится дня три. Запойный он.

Богатая закуска со стола исчезла, только кусок испечёного каравая лежал под льняной салфеткой. Флинт оторвал ломоть чёрного хлеба и запил горячим чаем.

– А ты откуда здесь вообще взялся? Что тебе в нашей деревне понадобилось?

Флинт начал объяснять свои странности сначала медленно, подбирая слова, потом разошёлся, как будто они были знакомы сто лет. Потом рассказал про прадеда, потом они вместе уже начали хохотать над семейными легендами. Нинка налила себе чаю, в комнате потеплело. Со стороны могло показаться, что они старые приятели, давно не виделись и встретились поболтать за жизнь.

Нинка поднялась включила настольную лампу и выключила верхний свет.

– Так лучше? – спросила, как будто Флинт о чем—то её просил.

– Ага, – глаза у него слипались, голову тянуло вниз. Ситуация была неловкая, не мог же он попросить её уложить его спать. А Нинка будто проверял его на прочность, пристально смотрела и задавала вопросы.

– А Флинт это чего такое?

– Ну, так, навроде прозвища. Мне пацаны его в универе дали. Я привык уже, кажется, что настоящее имя.

– Мудрёно. У нас так собаку бы назвали.

В этот момент, словно почувствовав, что речь зашла о собаках, залаял цепной дворовый пёс. – Пришёл что ли кто? – спросил Флинт.

Нинка посмотрела в окно:

– Сборщики опять пришли, на ночь глядя. Ой, как надоели они! Повадились, как будто им мёдом здесь намазано.

– Какие ещё сборщики? – не понял Флинт.

– Ну, барахольщики. Ездят по деревням собирают всякий хлам. Старые вещи, книги, иконы, – Нинка накинула платок на голову. – Пойду их провожу вон. Митька им на прошлой неделе старую материну машинку продал и пообещал с три короба, вот и ходят теперь. Надоели.

Нинка вышла в сени, Флинт облегчённо откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Дело шло к тому, что он просидит с неутомимой хозяйкой до утра. Надо вздремнуть хотя бы минут пять, пока она разбирается с заезжими старьёвщиками.

Проснувшись, он сначала не мог понять, где находится. Нинка спала рядом, обняв его мягкой рукой. В окне едва занимался рассвет, но ещё светила луна, Флинт увидел, как Нинка улыбается во сне. Она была в ночной рубашке, а её полная грудь упиралась ему в плечо. Он осторожно поднялся на руках. Джинсы и майка были аккуратно сложены тут же, на стуле. «Сколько же сейчас времени? – подумал Флинт – Часа четыре уже есть?». Оделся, прошёл в кухню, где—то здесь должен быть рюкзачок с вещами. Вот он, вроде всё на месте. Бесшумно на цыпочках пошёл в прихожую, но тут за спиной раздался Нинкин голос:

– Там, на столе, я пирожки разогрела. Возьми, в дороге съешь, студент. Пса я со двора увела, не боись, – а потом как—то мягче, даже с улыбкой. – Хороший ты какой!

– Спасибо, – растерянно сказал Флинт. Взял со стола тёплый свёрток и хлопнул дверью.

Та летняя поездка в Вознесенское. Ему запомнилась хорошо. Флинт потом полдня медитировал, чтобы восстановить её по минутам. Сельпо, Митяй, ночь с Нинкой. Что же между ними было? Это вопрос ему покоя не давал, ну не помнил он ничегошеньки, что было с момента, когда он заснул за столом, а проснулся в постели с хозяйкой. Словно вырубили у него память именно на этом месте. И стыдиться вроде не за что, не было повода для стыда – уговаривал себя Флинт.