Александра Михневич - Пончик

– Может, побываем как-нибудь, – заулыбалась Маша.

Даша опёрлась подбородком на ладонь, легонько вздохнула. И снова причмокнула. Подружка засмеялась. Хозяйка подхватила.

И вдруг спросила:

– А эти трое – Резанов, Давыдов и Хвостов – с ними-то что? Им новые документы, что ли, сделали?

– Не знаю. Скорее всего. Фамилии поменяли. Ну, а что – из кампании этой Американской они уже вышли. Они там заработали, это было рискованное предприятие, трудное, опасное. Гонорар им был обещан очень приличный. А раз такое дело – наверняка ещё подъёмных дали.

Страна у нас большая. Что, не найдётся разве мест – да хоть и здесь, в столице – где трое умных здоровых проверенных мужчин могут применить свои силы? И служить на пользу Отечеству? Да сколько угодно!

Тем более, что они столько по экспедициям скитались – кто там их уже в лицо помнит. Да и за годы странствий лица успели слегка перемениться.

А государь наверняка был доволен, что дело пошло: ему ж надо казну пополнять, а тут пушной промысел светит! Правда, в итоге ничего не вышло. Но это уже потом, и к этим троим не относится.

Подруги помолчали. Отпили приятно остывший зелёный чай. Ласковое солнце наполняло комнату и душу спокойным светом и теплом.

– Значит, с любовью всё в силе? – смущённо засмеялась Даша.

– С любовью всегда всё в силе! – заверила Маша: – Любовь – то, во что стоит верить.

Помолчала и добавила:

– Бог есть Любовь. Так говорят многие. Но не все понимают смысл – просто не вдумываются.

Но мы с тобой точно знаем: Бог есть и Любовь есть.

Хозяйка радостно и уверенно кивнула, глядя на свою мудрую родственницу-подружку с обожанием. Засмеялась.

На глазах выступили слёзы – слёзы радости.

– О, только не реви, – шутливо простонала Маша.

Подружки весело рассмеялись.

В то утро она совсем заспалась.

Вскочила, когда папа снова позвал через дверь: они уже идут, а она пусть спит, если хочет.

Она проглотила ещё тёплые блины, не скупясь сдобрив их вареньем, допила кофе. И понеслась вслед только что вышедшим из калитки родителям.

Обычно по утрам на даче они ходили гулять. Взрослые вставали рано. Папа варил кофе и в последний момент строгим голосом будил её.

Как здесь сладко спится! Вокруг лес, за забором Днепр, и воздух свежий, упоительно чистый…

Остывшая за ночь вода, из рукомойника на сосне возле крыльца, моментально пробуждала.

Она быстро завтракала на прохладной веранде, поскрипывая белым плетёным креслом и видя в окно, как у крыльца нетерпеливо топчутся собаки.

По утрам они проходили километров восемь, а то и десять.

К концу прогулки солнце уже поднималось высоко, воздух прогревался. Тонконогий чёрный Пончик трусил, высунув язык, и даже юный рыжий кобелёк Байкал уже не скакал как угорелый, а спокойно бежал рядом с Пончиком.

Байкал приблудился из деревни. Весёлому добродушному псу с хитрецой так понравилось на дачах, что он решил остаться на всё лето. Их дача пришлась ему особенно по душе, и он оккупировал крыльцо, скрашивая жизнь хозяйского дога Пончика постоянной готовностью к подвижным играм. И каждое утро ходил с ними гулять.

Их путь обычно лежал вдоль реки.

Направо тропинка вела по краю высокого берега, огибая сосны, растущие на самом краю. Их корни, и так нависающие над обрывистым склоном, песок обнажал со временем всё больше и больше.

Здесь, в сосновом бору, солнечные лучи, снопами расставленные меж свободно растущих стройных деревьев, беспрепятственно проникали в самую землю.

В весёлой тишине кипела жизнь.

Поскрипывали высокие сосны, пахло нагретой солнцем хвоей.

Стучал дятел, разнообразная живность целенаправленно шуршала в траве, тенькали и пересвистывались птицы.

Бабочки Павлиний глаз с яркими пятнами кружились, присаживались на лесные цветы, смыкая крылья – словно ресницы спящей красавицы, ждущей поцелуя принца – и упархивали.

И цветы нежно кивали им вслед разноцветными головками.

Компания растягивалась гуськом, глуховато топая босыми ногами.

Бор заканчивался, тропинка уходила вниз.

На широком лугу тропа впадала в дорогу, по которой так редко ездили, что она заросла ромашкой и подорожником. Собаки с восторгом носились в некошеной траве, то пропадая, то снова появляясь вскинутыми мордами.