Ольга Набережная - На ять

– Таки, деточка, ну бегите же уже за ней, ну зачем вы мне делаете нервы! Миленькая, скажите, мой Бобик захотел увидеть дедушку, а я не могу этого допустить. Ну бегите же!

Сашенька примчалась, волоча капельницу и свой дежурный чемоданчик. Всю ночь мы втроем сидели возле умирающей псины, которая сплотила нас, наверно, навеки. Ну, во всяком случае, пока мы соседи. То, перекидываясь пустыми словами, то дремотно замолкая, мы встретили рассвет нового дня вместе. И Боб тоже встретил, о чем известил нас жалобным поскуливанием. Я не буду рассказывать, какими словами Роза Яковлевна буквально освящала Сашеньку, просто не смогу повторить этот словесный поток. Но с тех пор Сашенька и Роза Яковлевна подружились. Да так крепко, что у нас весь подъезд удивлялся. Роза Яковлевна Сашеньку боготворила, да и Боб очень к ней привязался. Втроем они проводили много времени, и им хорошо было вместе. Наша матрона пыталась учить Сашеньку жизни, как строить отношения с мужем, давала особенные рецепты блюд, которые Сашенька с удовольствием готовила и сообщала реакцию мужа подруге по телефону. Роза Яковлевна была на седьмом небе, ибо ее собственный муж привык к кулинарным изыскам и, скорее всего, ими пресытился, а она давно не слышала таких искренних похвал своей стряпне.

Да и изменились они обе. У Сашеньки появилась жизнерадостность во взгляде, ее тихая красота, словно набрала какую-то другую высоту, перешла на другой уровень, стала более женственной, уютно-притягательной, что ли. Под влиянием Розы Яковлевны изменилась прическа, появился неброский макияж, да и просто почувствовался в ней какой-то незаметный ранее вкус к жизни. Но самое разительное изменение произошло с Розой Яковлевной! Соседи от нее уже не шарахались, только завидя ее напористый бюст на горизонте, потому что теперь она спускалась с лестницы, мурлыкая что-то себе под нос, без всякой решительной атаки на новую жертву своего водопада, который не сразу, но превратился в мягкий мило журчащий ручеек. Да и в жэу вздохнули спокойно без ее громогласных фельдфебельских аншлагов.

Я никак не могла понять, что же их связывает. Это же, как у Пушкина, «стихи и проза, лед и пламень». Потом до меня дошло. Любовь. Любовь к животным их связала. И некая однобокость во взглядах на жизнь. У одной не былого того, что было в избытке в другой. А судьба распорядилась поделиться. Наверно, все-таки противоположности притягиваются. А потом частично ассимилируются, создавая новый уровень отношений, логически необъяснимых, но таких удивительных и прекрасных…

Жена пришла с работы какой-то притихшей или расстроенной. Сразу не понял. Ну, как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. Сначала накормить-напоить, а потом дело пытать. А что? Сытый отдохнувший человек половину проблем на раз-два решает, а некоторые так и совсем не проблемой покажутся. За ужином жена вяло ковыряла вилкой полуфабрикатскую котлету, гоняла по тарелке макароны и тяжко, но негромко вздыхала. Я не выдержал.

– Ленусь, ну чего случилось-то? Отчет запороли?

– Нет, – коротко, потупив глаза в котлету.

– Проезд не подписали?

– Нет, – уже почти чуть слышно, срывающимся шепотом.

Я начинаю нервничать. Неужели сокращение, которым полгода пугали у них народ, свершилось?! Только не это. Совсем не ко времени. Летом в Крым собрались, Ленке проезд на Саньку должны были подписать. А тут вот такое. Троих я один не осилю. У меня тоже бюджетка, хоть я и старший научный сотрудник, а выше своих тридцати пяти не прыгнешь… Эх, хотели мальца на море свозить. Придется у мамы просить или кредит брать. Есть, конечно, заначка, но она на святое дело. Машину хочу взять. Сильно тяжко мне без стального друга, каким-то неполноценным себя чувствую. Руки не в мазуте, бензином не пахнет, в гараже девственная чистота и порядок с тех пор, как мою старушку продали. Уже два года копим. Не отдам! Ни за что не отдам! Мысли вихрем носились в голове, приседая то на одно обстоятельство, то на другое, то снова возвращаясь к заначке.

– Лен, ну че случилось-то? Че молчишь-то, как рыба об лед?

– Нелли Михайловна купила шубу! – выпалила жена на одном дыхании и уставилась на меня в упор. Опаньки, вот где собачка-то порылась. Тьфу ты. А я уж худшее предполагал.

– Ну, молодец Нелли Михайловна. А ты чего так расстроилась? Порадуйся за коллегу.

Лучше бы я тогда промолчал со своей дебильной шуткой. Шея у жены пошла красными пятнами, верный признак того, что она разозлилась. Тарелка жалобно звякнула под порывистым движением Ленусиной руки. Санька испуганно переводил взгляд то на маму, то на папу. Ничего не поняв, скуксил мордашку и на всякий случай тихонько захныкал.