Елена Вафина - Я живу сейчас

От него я узнала, что в воде всегда нужно стоять к океану лицом, потому что это стихия и она непредсказуема в своем поведении. Но главная опасность – это другие серферы, волной их может бросить прямо в тебя, или ты сам преградишь им путь, и вы столкнетесь.

Сегодня от нас требовалось зайти в воду по пояс, лечь на доску, дождаться толчка пеной и оторвать грудь от доски на вытянутых руках. Пока я пыталась себе это представить, все куда-то побежали. Я побежала за ними. Ученики влетели в воду на всех парах и начали бросаться в волны головой, как обезумевшие пингвины. Вода была ледяной, она тут же просочилась через молнию на спине и намочила поясницу. Нырять с головой мне не хотелось. Подходила волна, и я подпрыгивала, как вчера, чтобы волна меня подняла, а не искупала. Я изо всех сил вытягивала шею, чтобы не намочить лицо и волосы, а когда обернулась, увидела серьезный взгляд Гуштаву и поняла, какой неженкой, трусихой, слабой я выгляжу. Снова подошла волна, и я подставила ей макушку, потому что не знала, как правильно нырять. Удар был такой силы, что я открыла рот и тут же нахлебалась воды. Я предприняла еще попытку, и тогда у меня полетели искры из глаз. Когда я вынырнула, остальные уже шли на берег.

Гуштаву побежал вдоль пляжа, мы за ним. Я бежала самая последняя, потому что чувствовала себя очень плохо. У меня кружилась голова от ударов воды, я боялась потерять сознание. Жалеть себя я не умела, вот и бежала изо всех сил, хотя по-хорошему, надо было сначала прийти в себя. «Вот я и погибну, еще не начав заниматься серфингом», – подумала я, но вскоре добавились новые ужасные ощущения. Когда мы встали в круг и начали делать наклоны, гидрокостюм меня чуть не задушил. Мое лицо побагровело, но я по-прежнему старалась не подавать вида, что это доставляет мне какие-то неудобства. Гидрокостюм должен сидеть плотно, что тут поделаешь. Иначе нет в нем никакого смысла, если вода попадает внутрь. Ты просто замерзаешь, и это заботит тебя больше, чем серфинг. Да и недалек час заболеть, ведь вода в океане колеблется от шестнадцати до двадцати одного градуса.

Разогревшись разминкой, мы еще раз выслушали инструктаж и легли на доски. Гуштаву подошел к каждому ученику и отрегулировал положение тела. Наши доски новичков были широкими и длинными. Я не представляла, как управляться с таким плавательным средством, но старалась сделать все, что могу – запомнить советы. Надо было лежать так, чтобы носки ступней стояли на самом хвосте доски, а руки упереть сбоку на уровне груди. Проделывать это на песке было проще простого, но я смотрела в океан и видела, что ученики других школ не справляются.

Гуштаву приказал нам зайти в воду, и тут мои неудачи продолжились. Каждый из нас пристегнул к ноге трос, соединяющий его с плавательным средством, который называется лиш, и взял свою доску в руки. Ученики уже входили в воду, пока я пыталась затолкать доску себе подмышку. Длины моей руки не хватало, чтобы взяться за ее нижний край, это раздражало меня. Сгорая от стыда, я смогла приноровиться и взять доску, как тазик, уперев один край себе в бок. Я посмотрела на Гуштаву, смеется ли он надо мной, но он не смеялся. Он, даже не зная моего имени, решил меня подбодрить и показал знак рукой, что все отлично. Но для себя я все равно выглядела жалкой.

Перекатывать доску через встречные барашки пены получалось хорошо. Это напоминало какое-то знакомое ощущение взаимодействия, как танец в паре, когда ты учишься предсказывать действие партнера за мгновение до того, как тот его совершит. Доску надо было придерживать одной рукой, распластав ладошку по ее поверхности, а второй топить ее хвост, когда подходит волна. Это было даже весело, как детская забава.

Вдруг Гуштаву скомандовал всем развернуться вместе с досками, лечь на них животами и начать грести к берегу. Я забросила сначала одну ногу, потом навалилась на доску всем телом, затем подтянула вторую ногу. Доска подо мной ходила ходуном. Один неловкий вдох, и она готова была перевернуться. Когда я попыталась грести, она начала раскачиваться. Первой же волной меня смыло с доски прочь. Искупавшись с головой, я собралась попробовать снова. Я видела, что идет волна, но не успела исправить положение, белая пена подняла хвост моей доски и держала его так до тех пор, пока я не сползла в воду, как с ледяной горки, лицом вниз.

Почему-то у меня задрожало все тело, хотя страха я не испытывала. Я смотрела на Гуштаву и не понимала, что мне делать. Похоже, у остальных дела были не лучше, поэтому инструктор решил уделить время каждому ученику индивидуально. Пока до меня не дошла очередь, я не делала ничего – просто стояла в воде и подпрыгивала вместе с волнами, будто пришла искупаться. Пена сшибала меня довольно сильно, поэтому требовалось немало сил устоять на одном месте и удержать в руках доску. Океану удавалось попадать мне прямо в ноздри и глазные яблоки, потому что я не могла прикрыть лицо рукой, ведь руки были заняты. Я все еще не понимала, зачем я всем этим занялась. Когда до меня все же дошла очередь, я была уже никакая. Соленая вода лилась у меня отовсюду – из носа, глаз и рта. Я запрыгнула на доску, как слон, Гуштаву прокомментировал: «Полегче!» – и засмеялся. Быть в более глупом положении перед посторонним человеком невозможно. Неожиданно Гуштаву толкнул мою доску, и я заскользила к берегу. Скорость казалась большой, и у доски не было возможности так сильно колыхаться, поэтому под собой я наконец почувствовала стабильную поверхность. По крайней мере, я ощутила, что ехать хотя бы на животе возможно. Гуштаву переключился на других, а я попыталась повторить подвиг. И мне это не удалось.