Елена Вафина - Я живу сейчас

От волнения у меня стучало в висках и кровь заставляла щеки краснеть. Я не замечала ничего вокруг и уже забыла обо всем, что нам только что рассказал Нелсон. Поэтому, когда Анатолий раздал нам гидрокостюмы, я с огромным трудом натянула свой на себя, но кто-то дернул меня за молнию спереди, и меня осенило: молния должна быть на спине. Вот и первое удушающее чувство стыда: я единственная из всех, кто надел гидрокостюм неправильно. Заторопилась ситуацию исправить, пока еще кто-нибудь не заметил, но гидрокостюм предательски прилип к уже увлажнившемуся из-за жары телу.

Помимо гидрокостюмов, нам выдали футболки, которые мы должны были надеть сверху. Так инструкторам легче узнавать своих учеников в океане. Цвет футболок мне понравился – голубой, вполне логичный для занятий в воде.

Из кладовки Анатолий и Нелсон вынесли доски для серфинга и раздали ученикам. Я впервые видела доски в реальности и трогала их. Все это было странно и неестественно для меня. Я не знала, можно ли класть доску на асфальт, поэтому держала ее в руках, которые тут же задрожали от напряжения. Я была ужасно зажата, старалась стоять где-нибудь в сторонке, пока мимо шныряли все эти посторонние люди. Я не понимала, зачем я здесь, зачем мне все это нужно.

Уложив доски в трейлер, инструкторы повезли нас на пляж. С каждой секундой я становилась все ближе к испытанию. То, что я ничего не знаю ни о серфинге, ни о поведении в воде, меня очень пугало. Последние несколько лет я даже не купалась в открытых водоемах. Уже заранее пыталась как можно сильнее свыкнуться с мыслью, что у меня точно ничего не получится, что уже сейчас надо признать свое поражение.

«Смотри, смотри! Океан!» – с восторгом говорил Андрей, а я в это время разглядывала дома и поля.

«Вот какой я серфер! – думала я. – Даже не смотрю на океан». Мне казалось, что я совершаю ошибку, что я сама – ошибка в этом месте.

Мы были уже в гидрокостюмах, но нас предупредили, чтобы мы взяли с собой полотенце. Я отнеслась к этому невнимательно. Полотенце-то взяла, а вот о том, что нужно оно для переодевания, не подумала. Нелсон сообщил, что перед возвращением в школу мы должны снять свои гидрокостюмы и переодеть купальники на сухую одежду, потому что соль океана разъедает буквально все, а мы должны позаботиться о сохранности сидений в машине. Я сглотнула ком, потому что сухой одежды не взяла.

Одной из главных забот, на которую мы должны были обратить внимание, был крем для загара. Чем выше степень защиты от ультрафиолетовых лучей, тем лучше. Я высокомерно фыркнула. Помимо того что за окном все еще было довольно много облаков и мало солнечных лучей, я была восприимчива к солнцу и очень редко, практически никогда не получала ожогов. К тому же перед поездкой несколько раз посетила солярий. Больше для красоты, конечно, чем для подготовки кожи. В памяти всплывали моменты, когда в путешествиях я видела идеальную картину мира, и мне хотелось ей соответствовать, но было поздно меняться, поздно работать над собой. Так что теперь я предприняла небольшие усилия заранее.

Уже на пляже мы сложили свои доски в ряд и столпились вокруг Нелсона. Он разделил учеников на две группы – новичков и опытных. Сам он взял группу умелых, а нас передал другому инструктору. Я испытала разочарование, ведь Нелсона я знала уже второй час в жизни, а тот новый – мне чужой, и опять надо к кому-то привыкать.

Наш инструктор был худой и светловолосый. Он не улыбался, как Нелсон, и тонкие морщинки вокруг глаз появились не из-за частого смеха, а из-за того, что он щурился от солнца. Имя его показалось мне странным – Гуштаву. «Бразильский сериал какой-то!» – с усмешкой подумала я. В то время как обтянутый гидрокостюмом Нелсон смотрелся фигурным и приземистым – плоский живот, широкие плечи, налитые соком икры, Гуштаву был худым и высоким. Одна черта в его внешности мне импонировала – нос с горбинкой. С ним человек для меня уже был на пятьдесят процентов красивым. Остальные пятьдесят складывались из внутренней наполненности человека.

Подбородок Нелсона всегда был приподнят, а улыбка не сходила с лица ни на секунду. Когда он в чем-то соглашался с собеседником, то играл глазами – закатывал их, отводил в сторону, смотрел в лицо собеседника. Казалось, он на все смотрел немного свысока, играючи, знал себе цену, но при этом показывал, что уважает и тебя, втаскивая на эту вершину, с которой вы вместе смотрите на мир сверху.

Гуштаву же, напротив, смотрел на всех и ни на кого конкретно, объясняя нашу задачу на сегодня. Он не притягивал, не завлекал людей, не призывал доверять ему. Он сразу приступил к делу, не тратил времени на пустую болтовню. Имея спортивное прошлое, я сразу оценила его серьезный подход, и мне это понравилось.