Юлия Морозова - Семёновский маньяк

Стерев с лица воду, я открыла, наконец, глаза, и уперлась взглядом в… кадык. Опешила немного: всё-таки рассчитывала на лицо. Не поднимая взгляда, попыталась сориентироваться в пространстве, но боковое зрение ни справа, ни слева так и не достигло границ этого тела. То ли тело такое огромное в ширину, то ли я стою слишком близко к нему. Опустив глаза, увидела только воду, подняла их вверх – подбородок, покрытый тёмной вчерашней щетиной. И с кем мне, скажите на милость, общаться? Кого благодарить?

– Дышать можешь? – снова тот же раздражённый голос. Не зная, с кем имею дело, я кивнула. Тут же меня схватили за руку и потащили к берегу. Перед моими глазами появились сначала плечи. Вот это плечи! Потом спина. Странная спина. Широкая, мускулистая, треугольником сужающаяся ближе к талии, но совершенно белая, без малейшего следа загара. Руки – под стать спине: бугристые, с хорошо развитыми мышцами, с тёмными волосками на девственно белой коже. Ниже я взглянула только мельком, потому что на мужчине были не плавки, а черные хлопковые трусы наподобие семейников, и их растянутая от воды резинка сползла, обнажив… немного больше, чем традиционно принято обнажать. Он поддернул одну сторону свободной рукой, и ткань сильнее облепила… так хватит! «Не успела от одной задницы избавиться, а уже на другую заглядываешься!» – одёрнула я себя. Тут мы достигли берега, и меня, грубо дёрнув за руку, усадили на песок. Я, наконец, взглянула ему в лицо.

«Мамочка, спаси меня!» – пронеслось у меня в голове. Мужчина был великолепный. И злой, как черт.

– Откуда тебя вынесло? – гаркнул он, отбрасывая мою ладонь с таким видом, будто это змея. Может, и не особо ядовитая, но противная до тошноты.

– Я-то купалась, – оскорбилась я. – А вот ты откуда взялся? С неба свалился?

Он, и правда, был похож на падшего ангела: почти чёрные волосы, тёмно-карие глаза, чёрные густые брови и такие же ресницы, слипшиеся от воды иголочками. Всё это особенно впечатляюще контрастировало с белой кожей.

– Да я тут всю жизнь… – начал он, но осёкся. – А тебя первый раз вижу.

– А я – тебя! – парировала я, с трудом стягивая резинку, запутавшуюся в мокрых волосах. – Ты меня чуть не утопил. Глядеть надо, куда прыгаешь!

– Да не было тебя перед тем, как я на вербу полез, – рявкнул он. – Тебе больше заняться нечем, кроме как купаться в полшестого утра?

– А тебе? – я с вызовом уставилась в эти охренительные глаза.

– Б…! – выругался он и вскочил с песка.

– Козёл! – не осталась в долгу я. Он резко обернулся и, поиграв желваками на скулах, выдавил из себя:

– За «козла» можно и ответить.

– За «б…» – тоже, – я уже пожалела, что сцепилась с ним, потому что увидела в его глазах что-то опасное. Но отступать было некуда.

Парень, не отрываясь, несколько секунд смотрел мне в глаза, потом молча пошёл в воду. Войдя примерно по пояс, нырнул в сторону противоположного берега. Он плыл под водой неглубоко, поэтому с берега видно было, как скользит его мощное белое тело.

Я поняла, что «обмен любезностями» окончен, и побрела по ещё прохладному песку наверх, к своему дому. Когда дошла до бани в конце огорода, позади раздался уже знакомый низкий голос:

– Это твоё?

Обернувшись, увидала этого… человека, одетого только в спортивные штаны. На ходу он протянул мне связанные за шнурки мои собственные кроссовки с торчавшими изнутри носками. Я и забыла, что оставила их на том берегу, когда полезла купаться. Не говоря ни слова, я взяла свою обувь и повернула на тропинку, которая делила наш огород пополам.

– Ты что, здесь живёшь? – мне показалось, или в его голосе прозвучало удивление?

– Мы почти два года назад купили этот дом, – равнодушно пояснила я. – А это наша баня.

Парень кивнул и повторил:

– Ваша баня…

Я постояла, думая, что он ещё что-то скажет. Но он молчал, внимательно разглядывая небольшое бревенчатое строение. Не дождавшись больше ничего, я пошла к дому. Уже возле задних ворот оглянулась: он стоял на том же месте и смотрел мне вслед.

Хлеб привозят в семь утра, к открытию. В это время около магазина разворачивается сельский мини-рынок. Примерно к девяти уже никого нет, но начинают приходить покупатели в магазин, и длится это до обеда. К двум часам в центре пусто: все или прячутся от жары, или возвращаются на работу после обеденного перерыва. Детвора толпится у речки, потому что к этому времени как раз прогревается вода. Идеальное время для похода в магазин. Одно плохо: в половине случаев мы с дедом остаемся без хлеба, потому что к двум часам его обычно уже разбирают. В четыре – новый завоз. Но с этого времени и до самого вечера в центре опять много людей. Самому что ли научиться хлеб печь?