Юлия Морозова - Семёновский маньяк

Теперь, я думаю, ясно, почему сегодня меня не интересуют ни загорелые, ни озабоченные, ни какие-либо другие самцы?

Мой список на это лето выглядел так:

1) Мамина кормёжка плюс много ягод, фруктов и овощей.

2) Баня.

3) Речка сразу под бугром, метрах в сорока от бани (какая прелесть, что дом крайний на улице!)

4) Девчонки, с которыми я подружилась прошлым летом.

5) И НИКАКИХ МУЖИКОВ!!!

Вы когда-нибудь просыпались в деревне летом? Да? Ну, тогда вы меня понимаете! Свежий ветерок колышет задернутые занавески на распахнутом окне. Ни мух, ни комаров нет, благодаря мелкой москитной сетке. Пахнет травами. Прелесть… на этом заканчивается. А всё из-за одной хвостатой размалеванной твари, которая (точнее, который) начинает горланить в своём птичьем гареме задолго до рассвета, как бы ни уверяли нас в обратном сказки. А рассветать в начале июля начинает примерно в половине пятого. Здорово, правда? И если бы прокукарекал разок-другой и заткнулся – это бы ещё ничего, потом снова можно заснуть, так ведь нет, надрывается без перерыва уже минут двадцать. И не он один, а ещё и его товарищи по всей деревне. Хорошо ещё, что соседи у нас только с одной стороны и окно моей спальни выходит на реку! А вот мамино смотрит во двор, и курятник у соседей прямо за забором. Неудивительно, что я уже слышу её шаги и стук кастрюльных крышек. Вот и микроволновка пропищала. Думаю, больше я не усну.

Выхожу на кухню и молча целую маму в щёку.

– Завтрак ещё не готов, – улыбается она мне. – Чего так рано поднялась?

Я хмыкнула:

– А меня и не спрашивали, прогорланили раз тридцать на ухо, мол, вставай, лодырь.

– Это Арсений, – засмеялась мама.

– Да? – удивилась я. – Мне всегда казалось, что их всех Петями зовут.

– Ой, он такой красавчик, что ему и имя нужно поблагородней, – заверила мама.

– Ладно, – не стала спорить я, – только вот чего этому аристократу не спится?! Мам, пойду-ка я пробегусь, пока не так жарко. Всё равно спать уже не получится.

– По прошлогоднему маршруту? – улыбнулась мама.

Мой обычный маршрут для пробежек, облюбованный ещё прошлым летом, начинался от ворот дома, шел вдоль берега реки вниз по течению до моста примерно полтора километра, затем, перейдя мост и налюбовавшись стайками мальков в прозрачной воде, я возвращалась по тропинке, протоптанной по противоположному берегу местными рыбаками. Чуть дальше нашего дома был брод – широкое мелкое место, там где раньше была бобровая плотина. А, не доходя до брода метров сто, прямо напротив нашего огорода, было место поглубже, где можно хорошо поплавать и понырять. Местные называли это место «яма», мальчишки его особенно любили за возможность прыгать с прибрежной вербы, так как здесь была хорошая глубина.

Когда вода бывала холодной, я переходила речку вброд, умывалась и топала наверх, к дому. Но в такие дни, какие стояли сейчас, когда вода не успевала за ночь остыть, я наслаждалась купанием в «яме».

Вот и сегодня, отдышавшись на противоположном берегу, я, прямо в шортах и майке, осторожно пробралась между камышами и, оттолкнувшись от берега, поплыла к середине реки. Не успела я сделать и пяти гребков, как почувствовала перед собой мощный всплеск, и волна от бултыхнувшегося рядом крупного предмета накрыла меня с головой. От неожиданности я хлебнула воды, закашлялась и, потеряв ориентацию, не имея возможности вытереть лицо и глаза, начала судорожно бить руками. Через несколько секунд поверхность реки начала успокаиваться, и я уже подумала было, что сейчас выплыву, но тут меня кто-то схватил за волосы и сильно потянул назад. Я вскрикнула и снова хлебнула речную воду, ощутив её и в горле, и в носу, и даже в ушах. Нет, терять сознание и тонуть я не собиралась: в конце концов, я умею плавать. Пусть не очень хорошо, но речку шириной в десять метров как-нибудь осилю! Я попыталась перевернуться со спины на живот, чтобы отцепить волосы, но их сильнее тянуло куда-то в сторону, потом я услышала у себя над ухом голос, как мне показалось, раздражённый:

– Прекрати трепыхаться!

Я тут же и прекратила. Сначала от неожиданности, а потом до меня дошло, что меня, оказывается, спасают. Мне это ни к чему, конечно, я бы и сама выплыла, но пусть человек думает, что совершил благое дело. Мне не жалко, а ему приятно.

Но довольным мой спаситель почему-то не выглядел. Как только мы оказались на мелководье, меня поставили на ноги, и я смогла рассмотреть, кому обязана тем, что теперь у меня болит весь скальп.