Елена Малахова - Веданта. Сборник рассказов

Она вернулась в здание уже более покойной, но очень грустной. И Федор сразу заметил её несчастный облик. Он вспоминал, как пришёл в редакцию год назад и первое время не мог привыкнуть к этой дотошной к чистоте женщине. Нельзя же постоянно натирать этот проклятый пол! Он не располагал томной сердечностью, но именно Анну Сергеевну беспричинно уважал. Им овладевало заступническое чувство, когда журналисты из отдела спортивной рубрики, здоровались с ним, жали ему руку, проходя мимо, и не обращали никакого внимания на рядом сидящую Анну Сергеевну. Как-то Федор не выдержал и спросил одного: "А с ней почему не здороваешься?" Тот махнул рукой: "Она все равно ничего не слышит. Стоит ли язык трепать?". Не воспринимали её люди всерьез, не взирая на то, что трудилась она, как проклятая, и не жаловалась на судьбу.

В общем-то самоотдача её работе носила уже болезненный характер, подытожил Фёдор. Он часто звал её обедать или выпить чаю в буфете, она соглашалась только, когда домывала пол. А если прохожий вдруг наследил – тут же бросалась спасать плитку от следов, забывая, что чай остынет.

Когда у неё родились внуки, она принесла пакет шоколадных конфет и раздавала их всем в подряд в редакции. При этом она застенчиво улыбалась, а серые глаза как будто извинялись перед тобой за беспокойство. Работники редакции принимали её скромный дар скрепя сердце – они ею брезговали. А некоторые вовсе отказывались, не замечая доброты её побуждений и благочестивости. Она являла щедрость не только на работе. "Воздайте кесарю кесарево и Божье Богу 1 1 Новый Завет (Матф. 22:21). " – таким образом она поступала в жизни. В церкви она заказывала не только поминальные сорокоусты, но и о здравии коллег, которых знала по именам. Она усердно молилась за них. Церковные службы посещала по возможности. Полноценно слов она не разбирала (а кто вообще их разбирает, не разу не видя в глаза те самые псалмы), но ей приносило облегчение, что она не сторонится божественного. Она часто пыталась завести разговор с кем-то на улице или возле дома, в частности с соседскими детишками. Только старец не товарищ юнцу: между ними хляби временного различия, бездна мировосприятия. Юнцу некомфортно со старцем. Он видит в нём забытую книгу, всю исписанную чернилами опыта; скучно знать всё на свете, думают они. Их горячность и нетерпеливость, что так щедро дарует им молодость, строят преграду для обоюдного понимания. Все поучения старца вызывают протест юной крови. Юнцы всегда надеются на исключение, забывая, что не всякий случай будет тем ожидаемым исключением. Они глядят на старца с гадливостью, обоснованной тем, что сами они молоды, а ведь молодость в любом случае и есть красота: нежная кожа, не тронутая морщинами, свежесть лица и ещё не обвисшие формы, как бы скудны или излишне полноваты они не были. Молодость – тот самый чародей, что без особых усилий украшает живые существа. И старцы чувствуют, что юнцы сторонятся их по этим причинам. Вот и Анна Сергеевна не могла найти общий язык с детьми. При виде её подростки некультурно выражались в её адрес, заведомо зная, что она не слышит. Им казалось остроумным назвать старую женщину словами оскорбительными, которые нет желания повторять. Передразнивали её марширующую походку с сутуловатой спиной. Ни минутой их головы не озарялись мыслью, что смешна не она, ковыляя по дороге, шумно переставляя ноги, а сами они, выставив напоказ своё мерзкое невежество. Они громко смеялись над ней, а она улыбалась, думая, что те – обычные весёлые дети, прекрасное продолжение рода человеческого, а не стыд его и несмываемый позор.

Высмеивали её даже в больнице, где лежал её супруг. Она носила ему передачки и одежду, переодевала, помогала вымыть. За время его нахождения там, он совершенно потерял облик человека: чёрные глаза, безумно вытаращенные; неухоженная запущенная борода, желтая от сигаретного дыма; волосы оставались только на затылке, тоже желтовато-русого цвета; рот никогда полностью не закрывался, а во время буйного приступа вся рубашка была мокрой от собственной слюны. Это зрелище отяжеляло её сердце. Где тот подтянутый скала-мужчина, отдающий приказы младшим по званию? Он не был особенно ласков, но по крайней мере у него был умный, полный здравого смысла взгляд, хоть и довольно мрачный. Его самодостаточный вид уничтожила болезнь. Анна Сергеевна старалась его накормить; разговаривать им было нелегко. Он постоянно твердил лишь одно: