Елена Малахова - Веданта. Сборник рассказов

Летом приходилось полегче, когда было светло, и этот свет не оставлял места страхам в душе Анны Сергеевны. Она упивалась ласковым теплом; освежающим ветром с легкой прохладцей; игривыми ласточками в чистом небе. Их шаловливость напоминала ей те годы, унесенные временем, когда она хоть и не сияла красотой, но была свежа; молода и бурлила энергией, как быстрая река Амазонка. Сам факт молодости приносил ей ощущение, что она не так дурна; с русой, длинной косой и более серыми глазами, что при свете имели дополнительный голубой оттенок. На круглые щеки пятнышками ложился румянец – цвет дикой розы. Брови колосились черными линиями; зрачок, ярко очерченный, имел четкий контур. Создавала она в те времена впечатление испуганной пташки: хрупкая и низенькая, как зяблик. При виде её робких глаз хотелось взять одеяло и укутать её от любых наскоков судьбы. Память о тех днях приносила ей тоскливую сладость и мысли сожаления. Как она провела шестьдесят один год своей жизни? Многое ли вспоминала до тонкостей? И принесли бы эти тонкости ей счастье от того, что приключились с нею? Таких моментов насчитывалось немного.

Она родилась в бедной семье тружеников; отец работал в колхозе трактористом до тех пор, пока сельское хозяйство не пришло в упадок, и колхоз не развалился. Мать трудилась на ферме в соседнем селении и не дожила до сорока пяти, заработав пневмонию. Братья и сестры – их было шесть – разлетелись по разным уголкам земного шара ещё до свадьбы Анны Сергеевны. Замуж она вышла в девятнадцать лет за майора тогда ещё милиции, ссор не затевала и всеми правдами и неправдами старалась сохранить уют в отношениях. Её муж, Илья Петрович, мужественный, худощавый, высокий, с большими черными глазами и очень густыми, пепельными волосами находился с ней на уровне интеллигентных допросов. Он обладал трезвым, строгим характером, не уступал ни в одном вопросе: ни в бытовом, ни в политическом, всегда добивался единогласия с его рациональной точкой зрения. Лень заставляла его проводить выходные напролет, лежа на диване или сидя в уютном кресле. Он не любил азартных игр и другим в своём присутствии не позволял заниматься глупостью. "Уж лучше диван обминать" – говорил он жене. Также он был бережлив, суетлив и жаден; не сильно распалялся на подарки и ласковые слова. Презирал всё то, что позаимствовано из-за границы, хотя за транспорт, импортируемый в страну, не сильно обижался. С первых дней совместного быта Анна Сергеевна питала к нему большой почёт, видела в нём надежность и, впрочем, считала свой брак удачным. При такой совокупности вялых деловых чувств любви там места не нашлось. Они мало проводили времени вместе: Анна Сергеевна тогда работала в ветеринарной лаборатории младшим лаборантом, а он стремился получить новую звездочку на погонах. Затем появились девочки. Анна Сергеевна усмехнулась: теперь этим девочкам стукнуло по тридцать и тридцать пять лет. В общем-то память её не блистала приятными моментами. На ум постоянно шли пустые отрывки, которыми особо не похвастаешь; они не для семейного застолья, очень короткие, бессмысленные, и не для шутки ради. Неужели жизнь прошла, а в ней не случилось ничего хорошего? Она снова напрягла память и слегка облегчилась: у неё есть две дочери, у них свои семьи, и внуков – двух мальчиков и девочку – она очень любит, и они её любят. Только ещё слишком малы, чтобы правильно выразить свои чувства.

Думая о прошлом, Анна Сергеевна свернула к двадцать девятому дому на Парадной улице. Во дворе, окруженном со всех сторон пятиэтажными массивами, в центре находилась старая детская площадка с песочницей. По периметру её росли высокие березы; их маленькие благородные листики шелестели от южного ветра; на них, в свеженьких скворечниках обитали соловьи. Анна Сергеевна дошла до второго подъезда. Там на желтой крашенной лавке в ряд сидели три пожилые соседки. Анна Сергеевна давно водила с ними дружбу и по случаю останавливалась поговорить, считая это не сколько увлекательным, сколько необходимым условием вежливости. С важными лицами и подозревающими взглядами они развлекали себя газетными сплетнями и атмосферой происходящего вокруг.

– Ты сегодня что-то рано, – заметила Ольга Никифоровна, опираясь на трость двумя руками.

Деловитость была ярко написана на её большом красном лице с маленькими узкими глазами, что, даже когда она улыбалась, нельзя было назвать ту улыбку случаем добродетели.

– Садись, посиди с нами! – прокричала Галина Антоновна, широконосая большеротая дама, с белым лицом, в ярком платке и ситцевом платье в горошек.