Юрий Якунин - Мои женщины

Вечером нас ждала баня. Пока девчонки плескались я, Коля и отец сестер, Дмитрий Федорович, пили пиво, а когда уже в баньке мы дубасили друг-дружку вениками, сестрички готовили грибы и накрывали на террасе у бани стол. Озера рядом не было, ну и, слава Богу, не терплю холодную воду.

За столом мы сидели завернутые в простыни, распаренные и красные, как раки. Девчата тараторили без умолку, а мы, пропустив по 100 грамм для безопасности наворачивали жареное ассорти из грибов. Маша сидела рядом, положив голову Кате на плечо и пыталась затянуть с ней какую-то песню. Алена с мужем сидели напротив, Коля что-то обсуждал с тестем. Я блаженствовал, даже летающая вокруг мошкара не могла нарушить идиллию. И вдруг, как гром среди ясного неба, я почувствовал, как чья-то нога, да что там чья-то, Аленина нога, раздвигая простынь, пробирается мне между ног. Я чуть не поперхнулся, но Алена своими большими, как у коровы глазами, смотрела на поющих сестриц и дотянувшись пальцами ноги до цели, в такт песне покачивала головой. Не ожидая такой прыти от Алены, сидящей рядом с мужем, я чтобы как-то не выдать неожиданно привалившего «счастья», выпил еще водки. Для меня 19 летнего парня, такой расклад был каким-то уже запредельным, но выпитое, видимо, помогло, так что я, незаметно погладив ножку, устроил ее более удобно.

Выходные пролетели быстро. В понедельник всем на работу, а я поехал знакомиться уже с правильно ориентированной сексуально Москвой.

С тех далеких лет полюбил мороженое «Лакомку», калории на весь день и полу килограммовые брикеты в картонной коробке, прекрасно скрашивавшие поездку в электричке. Еще долгие годы помнил наизусть все станции по Ярославской ветке от Москвы до Мытищ.

Теперь маленькое отступление:

«Детали», которые меня поразили в Москве.

Только в ту поездку, я понял, что выражение «Вай ме», по-русски что-то типа «ой» – это по-грузински.

Только в ту поездку я услышал, что сейчас 13 часов 27 минут, от живого человека на улице, а не от телефона-автомата.

Только в ту поездку я понял, что у россиянина, очереди имеет не начало и конец, а края, да и крайняя попытка было слышать как-то дико. Видимо, для россиянина, услышать, что он последний невыносимо – гордыня, однако!

Только в ту поездку я услышал, обращение к женщине в среднем роде – «женщина, вас здесь не стояло».

Только в ту поездку я узнал, что можно не уступить место в транспорте, ни беременной женщине, ни старушке с палкой, просто с упоением читая «научный коммунизм».

Только в ту поездку я впервые увидел пьющих водку детей.

Только в ту поездку я впервые увидел пьяную женщину, лежавшую днем на тротуаре.

Только в ту поездку понял, что женщины в Грузии и женщины в России это разные типы женщин. Когда попутчице из электрички, с которой мы случайно вошли в один автобус, я оплатил проезд, то услышал такую брань, что не знал куда деться. Видимо ей, которой было лет за 50, показалось, что я за этот билет собирался с ней переспать! У нас в Грузии это норма.

Только в ту поездку я узнал, что ночь с женщиной можно променять на водку. Я ехал в электричке и курил в тамбуре. Рядом тусилась стайка студентов, которые ехали к девчатам в общагу на станции «Строители». Я слышал, как они живописали предстоящие «похождения». Вдруг кто-то из них сказал, мол, пойдем, лучше выпьем… и вся ватага по дороге сошла – пить! Такое в Грузии воспримут разве, что как анекдот, в реале не поверят!

А самое главное в ту поездку у меня впервые на улице проверили документы, и мент удивленно произнес:

– Странно, вроде не черножопый, а говорит с акцентом.

Но вернемся к «нашим козочкам». Иногда мне было лень ехать в Москву, и я оставался в Мытищах. Я брал корзину и ходил за грибами. Бродил по лесу часа два – три, набирал полную корзину грибов, правда, потом почти всё выбрасывалось, а на сковороду попадало не более десятка. Однако более приятным занятие было выходить в сад с тазиком и собирать ягоды. В саду рос крыжовник, там я его увидел впервые, малина, смородина, красная и черная. Потом все это посыпал сахаром и минут через 20 наворачивал, да так, что «за ушами свистело» – так любил говорить мой дед.

Я писал, что Марина (мама Маши) мне показала в первый день, где лежат семейные деньги на всякий случай.

Дмитрий Федорович, конечно, тоже знал, но оттуда не брал ни копейки, а вот ко мне подходил и просил одолжить три рубля, но не до зарплаты, а до… отъезда. Я, конечно, давал и он довольный исчезал до поздней ночи. С Машей мы почти все вечера гуляли. Гуляли там, где меньше было народа, так как нам хотелось «близости», но только до «заветной черты». Маша в свои 22 была девушкой и, я не хотел быть виновником её будущих неприятностей, сказывалась кавказская закваска и без её на то одобрения, ни-ни. В остальном мы себе не отказывали и радовались жизни по допустимому максимуму. Конечно, дома было бы удобней, но её бабушка, забыл, как её величали, бдила постоянно и очень зорко. Несколько раз ночью я пытался лечь к Маше, но бабка, спавшая за ширмой, тут же тихо, но жестко, так чтобы слышали только я и Маша, произносила моё имя.