Инна Фидянина-Зубкова - Маша и самовар, Иннчик-сахалинчик. И маленькие сказочки о животных

А в перерывах между квасными делами, Машуха скучать и не думала. Ведь летом куда ни пойди, везде хорошо! Повадилась она с девочками на качелях кататься: кач-кач-кач… Весело. Девки орут! Пацаны в кустах прячется: смотрят у которой из «баб» платье выше задерётся, наверное, мужиками поскорей стать хотят.

Хороши каникулы в деревне летом! Можно до звёзд ночных гулять, о замужестве мечтать, да женихов делить до драки и дёрганья волос. Ведь каждая хочет замуж выйти непременно за такого, как Юрий Гагарин. Каждая, но не Маша! У нашей девушки уже свой будущий космонавт растёт – Васька.

«Васька! – вспомнила Маша. – Как же так, я всех квасом напоила, окромя Васьки!»

Побежала она, набрала из кадки ядрёненького кваска и понесла его любимому. Принесла:

– На, Вася, пей!

Попил Василь и говорит:

– Мария, а может, лучше чайку? Самовар то у деда твоего поди поспел.

Вот так Маша с кваса и слезла. Вася помог, космонавт будущий всё-таки. Да не просто космонавт, а в самой лучшей стране, которую потом все ругали.

«Плохо нам жилось, плохо!» – говорили.

Не знала Маша почему ей так плохо живётся в Советском Союзе: деревня как деревня, лес как лес, поле как поле. Но её папа точно знал, что во всём виноват Хрущёв и его политика, направленная на маленькую папину зарплату добросовестного колхозного тракториста. Отец называл Хрущева клоуном, и Маше это почему-то очень нравилось:

– Хрущев клоун!

Она очень любила клоунов. А мама вздыхала и говорила отцу:

– Тебя посадят.

Маша на это смеялась:

– Мамулечка, папка и так сидит на стуле!

– Не посадят, не тридцать седьмой! – кряхтел отец.

Однако же, на людях он никогда не называл Хрущёва клоуном. Впрочем, Маша никогда не забивала голову большой политикой, она коровок любила и молочко. Прибежит бывало к Маме на ферму, погладит бурёнок, попрыгает по бидонам, напьется парного и бегом к деду с бабкой. А с собой бутыль молока несёт. С чаем вкусно! А в хате самовар любимый ждет, жаром дышит: «Хочу чай с молоком, хочу чай с молоком.»

Машины родители, тоже плохо живущие в СССР, также любили чаи гонять. Дома самовар стоял не такой красивый, как у деда, но кипяток в нём был такой же. Вот сядут мать с отцом у своего самовара, чаю надуются и спорят: до революции лучше жилось или сейчас? Мама любила рассказывать, что её семья зажиточно жила, и если б не семнадцатый год, то они сейчас жили бы богаче.

– Наша фамилия – это не твой босяцкий род! – ухмылялась мать на отца.

Тот пыхтел, как чайник:

– Да что ты знаешь! Когда моего деда раскулачивали, вся деревня рыдала.

«Это батя от зависти так говорит», – вздыхала Маша по-взрослому и шла спать.

Впрочем, такие разговоры дальше хаты не ходили, и дочь не знала почему. Мария весело жила, она была уверена: папка с мамкой, конечно, немножко ку-ку, а у неё самой – самое счастливое советское детство на свете!

Родная деревня на самом деле оказалась намного меньше, чем Маша себе её представляла. Весть о ненормальной привязанности девочки к самовару быстро разлетелась по всем дворам! Люди шушукались и тыкали пальцами не только в малышку, но и во всю её семью, а также в женишочка Васю. Если Маша и её семья (по маминой линии) отличались стойким кулацким характером, а папка чуть ли ни сутками пропадал на работе (ведь поле пахать кому-то надо); то Васятка дал таки слабину. Припёрся он к подружке и говорит:

– Слышала, шо об нас по деревне судачат?

Маша сразу смекнула, о чём хочет поведать ей парниша, но как и полагается хитрющей даме, попыталась увести разговор в сторону:

– Знаю, потерпи, через десять лет поженимся. Пойдём чай пить.

От чая Вася никак не смог отказаться, видимо сам заболел ненормальной привязанностью к волшебной посудине.

И вот на столе уже стоит дымящийся пухлый железнобокий «детина», тарелка с ватрушками и две чашки ароматного чёрного грузинского чая «экстра».

А когда дети напились, наелись, и у Васи раздулся живот в верхней части, то у него почему-то не повернулся язык сказать: «Давай отвезём самовар обратно в лес и отдадим его хозяину Карачуну в пожизненное пользование. Пусть про злыдню сплетни ползут, а не про нас!»

Нет, нет, женишок довольно откинулся на спинке стула и ласково произнёс:

– Обязательно поженимся! – а потом он повернулся к окну и погрозил воображаемым сельчанам. – А то у вас самоваров нет! Можно подумать, вы чаи не гоняете.

Маша грустно вздохнула: